Страница 2 из 5
«Средиземной горечи блажь…»
Средиземной горечи блажь,Роскошь южная, брешь в стене,За которой встаёт мираж,Чтобы родственным быть вполне.Желоба, хоботки мостков,Сырь и ржавь, рукава канав,За которыми брег таков,Что не бросит, впотьмах слиняв.Где-то сваи гурьбой свелоЧувство стадное – там причалСмотрит в воду – и так светло,Что об этом петух кричал.Кто-то любит, упрям и сед,Одиночество и покой,На песке оставляя след,Чтобы тронуть его рукой.Что-то в дымке растёт, самоПо себе, – черноморский валТянет что-нибудь, как письмо,О котором давно знавал.Киммерийской нежности вестьБриз крепчающий донесёт —И подумаешь: так и есть!Снова ранит – и вдруг спасёт.«И столькое было давно по плечу…»
И столькое было давно по плечу,Что равного днесь и не знаю —Но я разбираться во всём не хочу,А просто грущу, вспоминая.Круги разойдутся по вешней воде,До осени там доставая,Где даже в отзывчивой вроде средеГнездится пора грозовая.Ладони открой этим ливням ночным,Прибрежным валам неуёмным,Замашкам дикарским и просьбам ручным,Затерянным в мире огромном.Не только событья в горсти собери,Но – суть их, вселенские связи,Сплетенья наитий, – и всех примири,Чтоб в каждой аукались фразе.Не зря ты когда-то шагнул в эту смоль,В алмазное это кипенье —И чуять грядущее снова изволь,Чтоб стало блаженнее пенье.«Пристрастный плещется родник…»
Пристрастный плещется родник,Никем не виданный доселе, —И ты растерянно приникНе просто к бездне – но купели.Над морем, рея в высоте,Горит костёр необычайный,Чтоб в каждой грезилось чертеВсё то, что впрямь считалось тайной.Нисходит свет на всех, кто встарьТомились цветом или звуком,Проникшим в изморозь и хмарь,Дохнувшим Бахом или Глюком.И что там осторонь за граньТопазом в пальцах ювелираБлеснёт, чтоб вдруг разбиться вскляньОб эту оторопь клавира?Ты улыбнёшься: нелегкоНе отпустить, тебе во благо,Туда, где дышит глубокоСомнамбулическая тяга.Из гипнотической тоскиРванись – авось и отзовёшьсяТому, чьи образы близки,Которых больше не коснёшься.Как ни казни себя – пойми:Луны никто не одолеет,Она витает над людьми —И с нею чудо уцелеет.Покуда ночь к тебе добра,Покуда сыро в мире этом,Бреди до самого утраТуда, где встретишься со светом.«Насколько чувством спаяны взаимным…»
Насколько чувством спаяны взаимнымБываем мы, настолько же поройДруг друга мы чуждаемся, – откройГлаза на мир, – не в нём ли полднем зимнимВстречались мы? – когда-нибудь потомПрипомнится нам лёгкое скольженьеПо льду и снегу, – жди преображенья,Развеивайся в инее густом,Распластывайся по ветру, летиВ разъятое пространство голубое,Безумица, – и лучше прихватиКого-нибудь для верности с собою,Кого-нибудь, – и брось его впотьмах,Чтоб стало вдруг легко и одиноко, —И дальше рвись, угадывая взмах,Ниспосланный и принятый до срока,Пусть – вызовом, пусть – зовом он бывал, —Уже непредсказуемы, пожалуй,Последствия, – и в тяге небывалойПредчувствие растёт, – наворковал,Наверно, голубь что-нибудь такое,Накаркал ворон, – вспенится тоскоюСуществованье, – с мукою мирскоюСтолкнётся на берег обрушившийся вал.«Точно в дымке, ветвями качают…»
Точно в дымке, ветвями качаютПо округе деревья в апреле,Расцветают – и в небе встречаютВсех, чьи свечи в сердцах догорели.Воскресения сызнова чая,Плещет море и ластится к свету,Чтобы жить нам потом, не скучая,Чтобы разом опомниться к лету.Предпасхальный и послепасхальныйДни смыкаются аркою стройной,Чтобы смысл воспринять эпохальныйИли замысел славить пристойный.То-то ветру-подранку непросто,Пробиваясь сквозь трели и взгляды,Быть свидетелем общего роста,Становления духа и лада.«Как отодвинутый засов…»
Как отодвинутый засов,Остаток холода немеет,Низин затронуть не посмеет,Чтоб новый лад звучал с низов.Синеют очерки вершин,Холмов уклоны зеленеют —И тон постигнуть не умеют,Кроящий день на свой аршин.Избыток замыслов при нём,Но тени стынут на закате —Ума пустующей палатеПокой когда-нибудь вернём.Не называй меня своим —Я сам не знаю, что со мною —Мы все как будто за стеною,Хоть взглядов больше не таим.Не называй меня чужим —Скажи мне: что за наважденье —Корней и крон предубежденья,Недавний помнящих режим?Не говори, что нет причинДля боли, вышедшей из бездны,Которой слишком уж известныСкорбей истоки и кручин.