Страница 4 из 13
– А потом она говорит: извините, Поль, в моей жизни грядут большие перемены, – Люка жеманно закусил губу, – с вызовом сказала, с гордостью! И при этом улыбнулась!
– А он? – растерянно спросила Виктория и покосилась на «дядюшку».
– А что он, Вики? Счастья пожелал. Галантен, как всегда.
– А она? – повторила Виктория.
– А что она? Спасибо, говорит, за пожелание. Рада знакомству с братом Адама.
– И уехали?
Люка кивнул.
– Ты думаешь о том же, о чём и я?
– Тут не о чем думать, она выходит замуж за этого безусого юнца, – раздраженно выкрикнул Поль, – только вдумайтесь, моя Эмма и этот. Он ровным счетом ничего из себя не представляет! Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Моя память уничтожает всё невыразительное. Кроме очков и тощих плеч – ничего! Кто он вообще такой? Откуда?
– В этом есть и что-то ободряющее, Боннар, она любит докторов! – усмехнулся Люка.
– Да, ситуация, – Вики положила руку на плечо Поля, – у нас еще есть время, мы обязательно что-нибудь придумаем. Мы одолели Катерину, вернули тебя к жизни, – встревоженно перечисляла Вики, – неужели ты думаешь, что расстроить свадьбу Эммы и Бенджи станет для нас большой проблемой? – девушка недобрыми глазами покосилась на Мензони, – нам нужен план, – она потерла руки и схватила лежащий рядом блокнот.
– Не надо, – равнодушно сказал Поль, – не надо, пусть будут счастливы, семейная жизнь не для меня, это было понятно сразу. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Я не создан для счастья и продолжения потомства.
– Поль, дружище, что за настроения? Скелетом ты был гораздо бодрее! – возмутился Адам.
– Я сказал ему то же самое! А он: «Мне было все равно, а теперь это чистовик жизни, я не имею право ошибиться», – голосом, похожим на голос Боннара, объяснил Мензони.
– Что за глупость! – Адам развернулся к другу. – Мы все ошибаемся, преодолеваем себя, исправляем погрешности, чтобы вновь ошибиться! Это и есть жизнь, и тем она и прекрасна! Немедленно прекрати тосковать и отчаиваться, надо думать, а не лить слезы, – рассуждал Адам, – если есть возможность остановить Эмму, надо это сделать. Ведь ты бездействием обрекаешь на несчастье и её! Подумай! Если эта женщина твоя суженая, то брак с Бенджамином принесёт ей только страдания. В твоих силах всё исправить, показать ей, кто её мужчина, муж и отец будущих детей, вырвать из лап Бенджамина и заключить на небесах ваш союз.
Сказав всё это, Адам замолчал. Возвышенная тирада произвела не предполагаемый эффект. Вики смахнула слезинку и с нежностью посмотрела на мужа. Люка подошел и пожал Адаму руку, а Поль, упрямо выдвинув подбородок, допил остатки вина и встал. Однако тут же пошатнулся и чуть не упал обратно на мягкие подушки.
– Значит, так! – начал он, придерживаясь рукой за барную стойку.
– Вот, другое дело, – кивнула Вики и расслабленно облокотилась на диван, – теперь я его узнаю.
– Она моя, и точка! Ни за какого студента замуж она не пойдёт. Если дура не понимает, что я её мужчина, то я ей доходчиво объясню. Она родит мне двоих, нет, троих детей, и мы умрём в один день в девяносто, держась за руки! – победно закончил он.
– Не понятно, умрешь ли ты, Боннар. Ты, прокаченный двумя столетиями! – заметив на себе недобрый взгляд, Мензони поспешил всех успокоить, – но от Эммы точно избавишься в девяносто, уверяю тебя. И выберешь себе новую, молодую жену.
– Люка! – закричала Вики.
Мензони захихикал.
– Нужно действовать, – повторила Виктория и открыла блокнот, – надо поставить себя на её место и понять, какой поступок Бенджамина разочарует её и заставит разорвать помолвку.
– Ну конечно, измена! – в один голос закричали друзья.
– Верно! И не просто измена, а зафиксированная измена, – зло добавила девушка, – накануне торжества! Без шансов на примирение и так, чтобы видеть его больше не захотела. Не дать возможности оправдаться или объяснить. А тут ты, с цветами, объятиями и признаниями в вечной любви! Понял? – Вики толкнула нетрезвого друга, и тот, не удержавшись, облокотился на диванные подушки.
– Понял, командуй! – кивнул Боннар, поднимаясь.
Люка покрутился возле высокого зеркала при входе, повернулся в профиль, затем снова в анфас и, довольный увиденным, громко заявил:
– Я могу его совратить, мне для друга никаких усилий не жалко.
– Спасибо, – улыбнулся Поль, – тяжелую артиллерию пока оставим, но, если классические варианты не принесут результата, непременно к ней вернёмся.
– С этого следует начать! После такого она не просто расторгнет свадьбу, она его не захочет видеть – никогда. Это он? – развернул экран телефона Люка, показывая фотографию худого темноволосого парня с гладко причесанными волосами, в очках и намеком на усы над верхней губой. Несмотря на дорогую оправу и целеустремлённый карий взгляд, внешность молодого человека не казалась интеллигентной. В чуть опущенных бровях усматривалась попытка казаться мужественным и харизматичным, но старания парня были напрасными, и не просто напрасными – они приводили к обратному эффекту. Бенджамин явно хотел выглядеть величаво, неподражаемо, но все старания только подчеркивали его простоту и блёклость.
– Ненавижу, – одними губами прошептал Поль и отвернулся.
– Знаешь, – Люка присмотрелся к портрету, – они с Эммой чем-то похожи!
– Что? – Поль потянулся, пытаясь вырвать телефон из рук хама.
– Всё, всё, – хихикал Мензони, – просто показалось. Я изучу его страничку, выясню, где он бывает, что любит и с кем дружит. Может, у нас есть общие знакомые.
– Я поищу по своим каналам, – отозвалась Вики.
– А я поищу девушку, похожую на Эмму, если он предпочитает кудрявых блондинок, такую и найдём.
– Может, решим гораздо проще и сперва покажем её Полю? – предложил Люка и захохотал.
– Так, расходимся. Много работы. – скомандовала Вики, торопясь претворить планы в жизнь.
Оставшись один, Поль оглядел себя. Он обернулся и уловил отражение в глянцевой поверхности кухонной печи. В тёмной зеркальной дверце агрегата отражалось симпатичное волевое лицо с волной пепельных волос, крепкими плечами и красивыми мужественными руками, заканчивающимися живописными длинными пальцами. Такое долгожданное живое настоящее тело, но оно не наделило его спокойствием и счастьем. Как можно испытывать радость, если сердце разрывается от тоски, боли и одиночества? Боннар потянулся к лежащему рядом ноутбуку, открыл его, выбрал текстовый редактор и уставился на белую страницу.
– Моя Эмма. – Поль грустно вздохнул, положил пальцы на клавиатуру, почувствовал тупую боль в груди и желание выплеснуть чистому пространству свои горести, будто оно могло дать облегчение и забрать тревогу.
«Сельская тропинка петляла вдоль старого забора, огибала заводь большого деревенского ручья, опускалась под пригорок и поднималась на холм, уводя в рощу, где терялась из виду в зеленых кустарниках бугенвиллеи. Знойное июльское солнце близилось к зениту, чтобы, миновав его, поклониться в приветствии горизонту. Казалось, палящее светило уничтожало огненными лучами всё живое. Лишь изредка дуновением мимолетной прохлады проносилась по округе насмешка легкого ветерка, но и это не приносило желанной свежести. Жара опустошала воздух, забирая остатки влаги, делая пространство похожим на вязкий кисель.
Прелестная темноглазая девушка в простом белом платье и светлой косынке шла извилистой тропкой. Она несла большую, доверху наполненную корзину, отчего её руки дрожали от напряжения. Корзина, закрытая плетёной крышкой, тянула хрупкую фигурку к земле. Девушка раскраснелась от жары, её волосы выбились из-под косынки. Перехватив тяжёлую ношу одной рукой, она поправила непослушные пряди и тут заметила, что вдалеке уже виднеются крыши сельских домиков. Девушка улыбнулась: от дома её отделяла всего четверть часа. Проделав долгий путь, она мечтала об отдыхе, но её молодое лицо не выглядело изможденным.
Анна поставила корзину на землю, вытерла тыльной стороной худенькой руки взмокший лоб, перелезла через поваленное дерево, загораживающее путь, и перенесла поклажу через преграду. Ноги, отказавшись повиноваться, заставляли сделать остановку. Красавица приблизилась к раскидистым ветвям высокого дерева и спряталась от палящего солнца под зеленый кров. Поставив рядом корзину, она присела и облокотилась о широкий древесный ствол. Обессиленно закрыв глаза, она облизнула пересохшие губы и начала обмахиваться белым, повязанным поверх платья, передником. В тишине бились тихим рокотом стрекозы и слышалось шуршание хрупких прутьев. Перед закрытыми веками мелькнула тень, но уставшая путница не открыла глаз, лишь повернулась, подставив лицо капризным дуновениям ветерка.