Страница 24 из 45
— Что? Что вы себе позволяете!
— Я-то? — Блэк довольно усмехается, осматривая заинтересованным взглядом этого мальчишку, который наконец соизволил хоть так с ним познакомится; мужчина оставляет добермана и в два шага сокращает расстояние, заглядывая в посиневшие глаза парнишки, — А кто здесь на протяжении недели с небольшим так усердно за мной наблюдал и кусал губы, стоя за деревом, не решаясь познакомиться?
— Что?.. — сипит, растерявшись, Джек, и почти задыхается от легкой волны паники, разыгравшейся внутри, — Я не… И откуда вы…ты, черт! И откуда про… губы знаешь, знаете?
— Значит всё же кусал, — Питч незаметно улыбается и переводит взгляд на эти самые пухлые губы мальчишки, но в это же время одним жестом руки приказывает Кошмарику прогуляться подальше, и собака моментально от них отбегает, что-то вынюхивая в траве, — Как насчет того, чтобы пройтись? Можешь даже и своей собаке дать погулять — обещаю, Кошмар её не тронет.
— Это… не моя собака, — едва тихо проговаривает Джек, как на духу сдав себя, но черт, против этого желтого пронзительного взгляда пойти не может.
«Да что с тобой, Фрост?!»
— Значит и про собаку я верно догадался, — Блэк почти откровенно веселится и нахально придвинувшись вплотную к мальчишке, приподнимает его голову за подбородок, почти в приказном порядке заставляя смотреть себе в глаза, — И почему сразу не подошел и не познакомился, а, белоснежный?
И Джек как-то неверяще усмехается сам, понимая, что это знакомство будет очень интересным, а возможная дружба очень долгой. Или не просто дружба…
Продолжение следует…
Комментарий к VIII Сказка
Думаю это лишь первая часть) Однако следующая будет только в конце новой недели. Так что, вам, мои дорогие, придется слегка подождать.) Спасибо всем за отзывы, Лис обещает что на все ответит!
========== IX Сказка (Предновогодний подарок) ==========
Синяя диодная лента по обеим сторонам от кресел, но он не обращает на успокаивающий сапфирово-неоновый свет внимания, продвигаясь через узкий проход дальше; на предпоследний ряд, «56» место, однако обрадованный, что всё же никого нет: ни впереди, ни позади. Чертов последний рейс дорожного Икаруса, а в салоне до мерзости холодно.
Когда это вообще холод его до мерзости нервировал?
«Времена меняются, не так ли, Джек?»
Отправка в 23:48, чтоб этой белой бумажке билетика пусто было.
У него скверное настроение, и от того, что через пятнадцать минут они тронутся и покинут этот город никакого подъёма воодушевления. Чёртовы друзья… «Друзья», в тех гадких скобочках, которые ставят подружки в школе, лживые и односторонние.
Друзья, которые с либезийством заявляли о нужности, его нужности, но которые так же хладнокровно и жестоко указали на дверь, когда приоритеты сменились. А он — семнадцатилетний идиот, дурак и просто наивный — всё тот же ребенок. Даром, что школа окончена экстерном, и часть престижного колледжа осталась за плечами ещё год назад.
Обгоняющий пятикурсников уникальный мальчик, который как белая ворона.
Совсем белая. Гадкий альбинос.
Он кривится, скидывает с промерзшей куртки лямку рюкзака и плюхается на свое сидение, возле окна. За запотевшими окнами, слегка заляпанными, маячат люди, пассажиры-мужчины, что предпочитают покурить перед отправкой, автобус урчит подобно ручному зверю, прогревая в такой холод мотор, девушки впереди сетуют на дороговизну билетов, и в салоне совсем не пахнет чем-то предновогодним и веселым; лишь житейское, бытовое, и запах бензина, отдаленно свежего воздуха и едва лишь затхлого запаха старой обивки голубеньких сидений.
Джек надеется, что на предпоследних рядах в виду последнего рейса никто сидеть не будет, и так ведь максимум двенадцать мест раскуплено, и рейсовый автобус отправится полупустым, возможно только по пути подобрав с пяток «зайцев».
У паренька скверное настроение, а смех забирающихся внутрь тех же мужчин и парней, что устраивали перекур, его усугубляет; Фрост ни за что не хочет, чтобы рядом кто-то сидел, вообще в области видимости и слышимости, и на его счастье в его сторону никто так и не проходит, и ближайшие два ряда спереди и сбоку остаются пустыми. Хотя, терпеть кого-то на последних местах придется, всегда находится полупьяный, особенно под праздники, имбецил, который покупает одно место на последний ряд, но заваливается на все четыре, с ногами и храпом в последующем.
Из открытой двери неприятно сквозит смешанным воздухом, морозная бензинная свежесть, чтоб её, а Джек терпеливо ждет, когда двери закроются, включится печка и они тронутся, потушится успокаивающий свет диодной голубой подсветки, и можно будет спокойно заткнуть уши наушниками и погрузиться в дрему.
Не думать, не вспоминать гнусный день, забыть вообще на кой-черт он несколько лет назад приехал в этот город, забыть «друзей» забыть этого… Этого…
Парень гадко усмехается самому себе и ещё сильнее натягивает сползающий капюшон. Какой же он глупый, ну понял, что хочет далеко не пышногрудых однокурсниц, но на кой-черт из огня да в полымя? Черт ему сдался этот белобрысый, на вид благородный, надменный сукин сын!
Парень цыкает и включает телефон, неважно для чего — может в сотый раз убедится, что зарядки хватит, может вновь проверить — ту ли дискографию любимой музыки загрузил, а может, потому что не хочет вспоминать свою «любовь», длившуюся три дня.
Глупый белый вороненок.
Автоматически закрываются двери, последние пассажиры рассаживаются на свои места и помимо приглушенного смеха, нескольких смешанных языков, включается подсветки от соток чужих людей, становится ярче, и Фрост морщится, однако его негатив перебивается взревевшим мотором и плавным движением автобуса: махина дает задний для разворота, вякают громко позади предупреждающие сигналки заднего хода. Наконец-то!
Джек медленно глубоко выдыхает, и откидывается на сидение. С чувством вытерпленного долга проводя замерзшим пальцем по значку включения музыки. Наушники и так в ушах, и он лишь прибавляет звук, абстрагируясь от шума и прикрывая на несколько минут глаза.
Всего несколько минут, и несколько строк выученной до каждой буковки песни, всего десять — семнадцать метров, которые преодолел автобус, медленно выезжая со стоянки автовокзала.
Джек тяжело долго выдыхает и нехотя открывает глаза, не то чтобы от шума и смеха где-то через пять рядов впереди, а от клика пришедшего сообщения. Значит, она ответила.
Безэмоциональное — «Ну хорошо, приезжай», — подсвечивается все тем же бежевым, а ему вопреки разрешению становится так погано, что парень жестко жмет на кнопку блокировки, чтобы вновь экран стал черным, и не видеть нескольких слов от той, что не видела его столько времени.
К черту, главное ему есть куда податься, когда приедет.
Он хмыкает, прислоняется лбом к прохладному, едва дребезжащему, стеклу, и всё ещё материться из-за холода; то ли кондиционер, то ли открытый люк, дабы уж точно напоследок проветрить салон.
Благо на заднем фоне голосов, он не слышит детского смеха или плача. Не то чтобы Фрост не любил детей, но сейчас явно не горит желанием ехать всю ночь под чей-нибудь громкий визгливый плач.
Фиговейший денек и из него сделал последнюю циничную сволочь.
А вот и трасса, большая пробка впереди из-за светофоров, снег и гололед, предновогодние гирлянды развешиваются на деревьях городскими службами, а парочки даже в такой мороз бегают в забегаловки, дабы согреться и подольше провести времени вместе. Ну не идиотизм ли? И пусть сейчас не минус тридцать, но даже минус десять вполне обоснованный и пробирающий до костей, плюс воздух влажный — мерзкий. Джек зябко ведет плечами и подтягивает капюшон налево, дабы прислоняться не кожей к холодному стеклу.
Икарус «Дейем Компании» выруливает вправо, и теперь плавно набирает скорость, но все ещё держится правил скорости в черте города. Поскорее бы туда — на неосвещенное шоссе, где холодно, темно, где изредка мчатся на встречу машины, где так жутко в мерзлой темноте… Скорее бы понять, осознать, что уже не в городе. Не здесь, а уже на пути домой.