Стелла-Миллениум

Бешеное, нечто сильное, мощное захватывает в ту же секунду, словно крышу срывает, и Джек жмется ближе, приобнимает Блэка за шею и целует сам, а по спине и рукам бегут мурашки, и голова кружится.

Первый. Первый, сука, поцелуй. Настоящий, действительно настоящий! И с кем?

С охуенным мужчиной… Фрост вскрикивает, нежно, страстно, когда его дергают ближе, нетерпеливо покусывая за нижнюю губу, и вцепляется пальцами в чужое плечо, хотя так желанно хочется скинуть пальто и руками по рубашке, по черному дорогому хлопку, расстегивая верхние пуговицы. Джек стонет приглушенно от своего же представления, позволяя чужому горячему языку нагло ласкать, облизывать, дразнить и задыхается от затяженности поцелуя и собственной смелости. От того, что хочется плюнуть и пересесть на колени Питча, обнять сильнее, позволить, наконец…

Что ж позволить, Фрост?

Что?

Мысль единственная трезвая какого он творит резко бьет в голову, в сознание, словно молния, и Джек тут же резко отшатывается, с заполошенным сердцебиением и загнанным шумным дыханием, он нервно облизывает губы, отталкивает от себя мужчину и настолько же стремительно отворачивается к окну, прислоняясь горячим лбом к холодному, местами подмороженному, стеклу. Какой стыд, какой пиздец…

Парнишка не знает, сколько так сидит, зажмурившись в тишине, в темноте, судорожно сжимая тот самый треклятый телефон в руке. Он думает обо всем, начиная с приезда в город и до того что случилось. Гоняет в голове по несколько раз, понимает пару истин, понимает прекрасно, что до этого и не испытывал ничего к тем, кто ему признавался в любви и хотел встречаться, понимает, что даже Лу — это так — глупость, почти детская. И очень четко понимает то, почему его звали Ледяным Джеком в школе, а после даже в университете. А эмоции, которые у него таки оказывается есть и ещё какие, проснулись и высвободились только вот с этим… Этим.

Джек пораженно выдыхает, оставляя облачко конденсата на холодном стекле и облизывает губы, чувствуя на них чужой вкус… Жмурится, проклинает себя же, потому что первый начал этот глупый скандал, не знает, как теперь себя вести, хотя очень благодарен тишине и тому, что его никто не трогает.

Блэк даже не коснулся его, не окликнул после всего этого. Дал шанс придти в себя? Мудро… Парнишка качает головой, обзывая себя последним словами. Ведь не дурак же, с золотой медалью, с этим почти сейчас ничего не значащим экстерном, с научными работами и лучший ученик, ведущее лицо в разработках нескольких серьезных проектов, которые спонсируются важной шишкой в их городе… А все правила, формулы, законы, всё логическое и четкое сейчас осыпается девчачьими блестками — именно ими, потому что несущественно глупо. Потому что уже поступил по-другому, дал совершиться тому, что не следовало. Но чего очень всегда хотелось…

Какой же он дурак, а не гений. Просто дурак. Глупый семнадцатилетний мальчишка. Губы априори растягиваются в насмешке самому себе, и Фрост уставше прикрывает глаза, приказывая себе сделать пару вдохов и выдохов и только после этого начать предпринимать хоть какие-то действия. Или же они просто замнут тему, и не будут говорить до самого утра. Или он как последний трус притворится спящим…

Но парнишка же не усидит на месте в одной позе.

Задача та ещё. Но сам виноват в первой своей очереди, вот самому и расхлебывать. А потому, впервые за все это время, Фрост неохотно отлипает от окна, ведет рукой и смотрит время на сотке.

Час. Прошел целый час с несколькими минутами. А ему казалось минут десять от силы. Сегодня чувство времени его подводит. И чувство такта, кстати, тоже. Только Джек лишь кривится от паршивости всей ситуации, и нехотя распрямляется, слыша, как щелкают позвонки. Хочется уйти от того вакуума, неловкого и почти сырого на осязании.

Но не выходит, и ледяной ветер шумит из-за и набранной автобусом скорости, сбивает и шум где-то впереди сидящих подростков или девушек, приглушенно щебечущих, благо хоть это почти неразличимо из-за гула мотора. В конце, или через ещё непродолжительные несколько минут, Фрост не выдерживает и, сдавшись от неловкости и скованности, принимает самое глупое и маломальское решение, в конце концов, ему кажется что хуже уже не станет, да и если выйдет, то обеспечит себя спокойствием на всю оставшуюся поездку. Потому, под свой же усталый вздох, Джек решается аккуратно в полтона заговорить:

— Дай мне пройти, пожалуйста.

— Зачем это? — спокойно и лениво вопрошает Питч, однако даже не открывает глаз, комфортно устроившись и откинув голову на удобный подголовник.

— Пересесть хочу, разве не понятно? — нервно теребя край куртки, почти шепотом возмущается парень.

— Не понятно то, зачем пересесть. Не устраивает вид за окном или дует?

— Прекрати… Это уже даже не смешно, — Джек горько улыбается, качает головой, словно в неверии, и ему правда не смешно и не до споров. Он не может больше находиться рядом с этим человеком. Это слишком для него.

— Я и не думал.

— Тогда дай пройти!

— Конечно, — кивает Блэк, — Только через меня. Если сможешь, то дерзай на другое место.

Глупо так терроризировать мальчишку, совсем глупо и не в его правилах, но Джек же нерешительный, Джек такой скромный, он не сможет, не будет пытаться. По крайней мере, Питч ставит на это, а ещё на реакцию Снежного на поцелуй, ведь он не был бы собой, если б не понял со второй минуты, что мальчишке понравилось и он хотел бы продолжения. Собственное желание этого самого продолжения жестко борется в стальных тисках, но пока сдерживается. Джек не готов, Джек растерян своими же эмоциями, и сейчас слишком велик риск, что он сбежит, а потому проще всего не сопротивляться, но и не уступать полностью. А все остальное на смелости и благоразумии этого Снежного чуда.

— Да легко! — фыркает парнишка, уже намереваясь просто как-то перейти — перелезть через преграду.

— Только аккуратнее, Джек, — почти когда мальчик уже привстает, резко осаждает его Блэк, едва ли в этом сумраке хитро и коварно улыбаясь, — Может и не получится, свалишься на меня, а я случайно подловлю. А тебе это понравится… Так же, как и понравился поцелуй.

Джек, уже готовый, воодушевленный и в принципе не намеренный ничего слушать лишь глотает воздух, с клацаньем закрывает рот, в каком-то ошеломительном смущении смотря на мужчину, а только Питч даже не поворачивается, но по коварной улыбке и так понятно, что он правильно расценил реакцию мальчишки, и теперь лишь тихо продолжает:

— Очень понравилось, не так ли? Хотел бы повторить?

Фрост только лишь краснеет и вновь отворачивается, не найдя даже слов, чтобы парировать. Потому что нет никаких слов, нет аргументов, сам ведь чуть… Окно вновь спасает его от жара, который опаляет щеки и губы.

Однако хватает парня на давящую тишину и такое положение ненадолго. И через ещё полчаса Джек не выдерживает. Скорее просто напряжения, а не неудавшегося разговора. Мальчишка расслабляется более или менее, и несколько удобней устраивается на сиденье, распрямляясь. Ему стоит подумать, все взвесить и как взрослому здравомыслящему человеку найти компромисс с этим циником… Фрост фыркает на последнем, и невзначай аккуратно переводит взгляд на откинувшегося на спинку сиденья Питча, парень непроизвольно и пока позволяет полоса света от мелькающих фонарей за окном смотрит на мужчину, такого расслабленного, спокойного… Юношеский взгляд скользит на скинутое, наконец, пальто, на частично распахнутую черную рубашку — несколько верхних пуговиц расстегнуты, и Джек не осознает насколько его взгляд в этот момент становится жадным, подмечая каждую незначительную деталь. И губы вновь начинают гореть.

Фрост сглатывает накопившуюся слюну, непроизвольно задержавшись на чужих тонких губах, и тут же отворачивается.

Это какая-то мистика! Это фантастика или… Или чертовщина!

И вот он докатился, тот, кто верит в логику и науку, невообразимым образом говорит и винит во всем чертовщину. Парень скрещивает пальцы в замок, до хруста их заламывая, и не верит в происходящее, в то, что творит его мозг, его эмоции и в то, что говорит этот мужчина! Но ведь Блэк прав. Прав ведь?