Страница 25 из 26
Завизжала, присела на карточки, закрыв лицо и живот руками и коленями. Они ушли, нет, пробежали мимо меня, свернув потом за угол. Я не могла заставить себя встать и подойти к бедному парнишке, меня саму трясло от страха и облегчения, что они всё же ушли.
– Вот же! – крепкий мат заставил перестать себя жалеть и во все глаза уставиться на то, как парнишка поднимает с земли под моими ногами то, что осталось от гитары.
За моей спиной загорелся фонарь, такая редкость для этого района. Мягкий свет осветил лицо парня, без ранений, но с выражением полнейшего разочарования, с которым он смотрел на обломки дорогого инструмента. Видимо, дорогого во всех смыслах.
Темные, очень густые брови хмурились, почти скрывая эти невероятной красоты большие серые глаза. Мне не раз казалось, что я тону в них, даже при том, что я не часто позволяла роскошь себе смотреть в них. Длинный, с легкой горбинкой нос, пухлые губы, что снились мне ночами. И кудряшки! Эти божественные темно-коричные кудряшки, в которые мне так хотелось запустить руки! Я обожала в нем все, моя болезнь, о которой я так долго не вспоминала, вернулась, жутко сдирая с души хоть какие-то чувства к хотя бы еще одной особи мужского пола.
Имя этой болезни Юра Говерла, мой бывший одноклассник, моя болезнь длиной в пять очень долгих лет, впрочем, мы и не виделись столько же. Все чувства тут же взорвались, как будто проснулись после сна. Меня разрывало внутри от желания просто назвать его имя, я столько лет запрещала себе даже вспоминать о нем, а сейчас он рядом. Бредовые мечты: обнять его, прижаться к губам, хотя бы коснуться волос – сводили с ума. Мне больно, и только усилием воли я держу себя в руках.
Отрезвляла одна мысль, что, если назову его имя, он, скорее всего, не вспомнит меня, а если это и сделает, то увидит меня, такой же, как тогда, все столько же жалкой. Встала, крепко сжав челюсть, чтобы не ляпнуть какую-то глупость. Надо же, он подрос! Раньше был немного ниже меня, сейчас же был немного выше. Опустила лицо, скрывая его за копной спутанных волос.
На меня обратили внимание, отбросили обломки гитары с грустью в сторону:
– Прости, ступил немного. Эти дебилы напугали тебя?
Чёрт! Этот голос! Я забыла, как он звучит, забыла эту небольшую хрипотцу, еле ощутимые виноватые нотки и отсутствие страха. Словно это не он валялся без сознания, пока я орала о полиции, чтобы спасти его.
– Ты цел? – спросила сдавленно, заставляя себя смотреть под ноги, на его белые кроссы и ни на что больше.
– Что? – легкое удивление в его голосе, не устояла, посмотрела на него.
Он нахмурился, едва заметно улыбаясь, как будто это не его сейчас пытались убить. Кажется, я вовсю пялилась, потому, как он собирался что-то ответить, но под моим взглядом занервничал и нервно провел рукой по голове, слегка растрепав кудряшки.
Моя рука дернулась, очень даже заметно, мне так сильно захотелось провести своей рукой по его волосам. Мы оба уставились на непослушную конечность, замотанную в изрядно потрепанный бинт.
Страх, встретиться с ним взглядом, почти душил. Я не сдержалась, мягко обогнув его, рванула подальше от этой дороги, от него. Нет, я не бежала, убегать было бы слишком позорно. Просто ушла, вроде как утратив всякий интерес к незнакомцу, убедившись, что он цел.
Только выйдя из-под света фонаря, в темноте остановилась. Боль сковывала движения.
"А что если я увижу его в последний раз? Что если судьба больше не даст мне встретиться с ним?" – взорвалось в мыслях жутким отчаянием, от которого захотелось завыть раненым зверем.
Хочу обернуться! Хочу хотя бы посмотреть ему в след... побежать, обнять, поцеловать... хоть раз в жизни... последний раз! Руки дрожали крупной дрожью, их ломит от бессилия. Всю меня ломит от желаний и страха их осуществить. Эта болезнь убивает меня. Когда же кончится этот чертов день?!
– Даш... – теплый воздух его дыхания ударил в уши, заглушая бешеное биение собственного сердца.