Страница 3 из 9
— Ты бы мог участвовать в делах семьи или пойти в политику. Да куда угодно. С такой-то силой тебе все дороги открыты. Возможно, стоит снова баллотироваться в канцлеры? Понимаю, осенью было не до этого, но ведь есть люди, которые по-прежнему желают выдвинуть тебя на эту должность. Есть те, кто поддержит…
— Подумаю, — отрезал я. — Может быть, однажды это и случится, когда почувствую, что сам могу управлять окружением, а не окружение будет дёргать за ниточки, как это было с Вельяминовым. Таких сил я пока в себе не вижу, да и сейчас другие вещи важнее… Ладно, хватит обо мне. Как у тебя-то дела? Что в Новгороде творится?
— Да у нас-то всё по-прежнему, а вот в Москве… Новости хоть читаешь?
— Иногда. Поэтому и спрашиваю.
— Ты же знаешь, что Воронцов подал в отставку? А кого избрали, знаешь?
— Знаю, — нахмурился я. — Вчера читал.
Дела в Москве разворачивались стремительно. Ещё три недели назад, когда я уезжал из Новгорода, там было всё спокойно. А потом началось. Голицыны опять принялись мутить воду, и теперь они вернули себе власть, поубивав кучу народу. Прежний канцлер бежал, а на его место посадили Николая Голицына — бывшего советника канцлера.
— Мы все как на иголках, — сказал Николай. — Ростислав готовится в любой момент дружину мобилизовать. Ах да, тут весть разлетелась, что главу княжеской думы убили. Не знаю, правда или нет.
— Бориса Безбородова? Вот же сволочи.
— В новостях не пишут. Может, враньё. Но положение щекотливое.
— Но как? Не понимаю. Как Безбородовы так облажались? Ведь у них всё было продумано, на их стороне были главы родов, ГСБ, большинство князей поддерживало их.
— Большинство — это сильно сказано. Перевес был мизерным. Многие оказались не в восторге от нового канцлера. Думаю, если б избрали тебя, такого не случилось бы.
— И всё равно не понимаю. Неужели за Голицыным ещё кто-то следует после того, как они так мощно обосрались осенью?
— Это самый сильный род во всём СРК. Мало кому выгодно портить с ними отношения. А теперь, боюсь, Голицыны стали ещё сильнее. К тому же на их стороне генералы.
Ситуация выглядела поганее некуда. Ещё осенью казалось, что Голицыны раздавлены, что владимирские князья потеснили их и этому роду больше ничего не светит. Но не прошло и полгода, как Голицыны вернули утраченное положение и ещё больше укрепили свои позиции. А значит, и нам, как их главным противникам, теперь не придётся спать спокойно.
— Хреново, — описал я одним словом всю плачевность ситуации. — Будем надеяться, что Ростислав под них не прогнётся.
— Не, Ростислав намерен стоять до конца, — покачал головой Николай. — Он, как я слышал, о чём-то договаривался с командующими военных частей в нашем княжестве, и развернул пропаганду среди населения. Если Голицыны хотя один косой взгляд кинут в нашу сторону, боюсь, Новгород просто-напросто объявит о своей независимости. И скорее всего, к нам примкнут другие. Например, Псков.
— Псков?
— Ну да. Чудские хоть и отвалились от нас в прошлом веке, но судьбу Галицко-волынского княжества они разделить не желают.
— Опять кто-то рвётся к власти, и опять льётся кровь. Когда это закончится, скажи мне?
— Когда у руля окажется тот, кто найдёт баланс между всеми сторонами.
Я скептически хмыкнул:
— Или пока каждый не перестанет тянуть одеяло на себя. Впрочем, и то и другое маловероятно.
— И тут мы возвращаемся к тому, что центральный правитель должен быть символом могущества и силы. Поскольку князья и бояре уважают только это. Вот и думай.
— Да я думаю… — вздохнул я. — Посмотрим. Не будем загадывать наперёд, тем более когда такая жопа вокруг.
— Ага. Сейчас и Чарторыйские на границу с Псковской областью войска стягивают, и УСФ, боюсь, захочет под шумок забрать спорные территории.
— А они на новгородскую землю могут сунуться? Или их только юг Урала интересует?
— Да чёрт их знает. Спорные территории на юге, но сам понимаешь.
— Это да, — вздохнул я.
Мы замолчали. Воцарилась тишина. Тикали часы на стене, за окнами шелестели листвой осины. И вдруг я почувствовал близкую опасность, словно из сада за мной кто-то наблюдает, готовясь убить.
Поднявшись с кресла, я подошёл к окну и стал пристально осматривать местность. В голове — дикое желание схватить карабин, что стоял в спальне в шкафу. Без оружия в руках ощущалась какая-то нелепая беспомощность. После армии такое было постоянно. Потом как будто прошло, и вот опять…
Во дворе, конечно же, никого не оказалось. Я задумчиво почесал щёку со шрамом, оставшимся после ранения осколком. Беспокойное ощущение ушло.
— Всё нормально? — спросил Николай.
— Да, конечно. Просто давай о чём-нибудь другом поговорим.
— Я всё это к тому, чтобы ты не засиживался тут. Семье может понадобиться твоя помощь, да и Новгороду — тоже.
— Ага, я понял. Посмотрим.
Дальше разговор пошёл о делах насущных. Николай рассказал, что творится в родовой корпорации, но за последние три недели там ничего интересного не случилось. Всё было по-старому. Разве что оружейный завод получил крупные заказы от великокняжеских родов Новгорода, Пскова и Смоленска.
Вспомнили мы и дядю Гену. Несмотря на усилия наших адвокатов, он всё ещё находился в тюрьме. Но теперь с ним хотя бы можно было держать связь. Месяц назад я с ним общался. Дядя Гена оптимизма не терял, говорил, что не так уж ему и плохо живётся. Он обрадовался, когда узнал, что Валера стал воеводой боевой дружины вместо одного из наших стариков, поздравил меня с помолвками и выразил надежду, что у меня будет куча потомков, которые сделаю наш род ещё более сильным и многочисленным.
Мы с Николаем общались до самого ужина, пока Ира не позвала в столовую. Там нас ждал пирог. Я и брат накинулись на него, словно после месяца голодовки, и стали поглощать, попутно нахваливая наших жён, которые не поленились и собственными руками состряпали такую вкуснятину.