Твой тёплый капкан

— Миртл, я не обижаюсь и прекрасно понимаю твоё волнение, — заверила Корделия. — Но я не хочу оправдываться. Майкл он…помогает мне, знаешь. Я чувствую себя так, будто мне пятнадцать, — усмехнулась она, — как будто я самая красивая и молодая. Меня смущает разница в возрасте, смущает, что он Антихрист, но я не могу отрицать, что наконец-то могу расслабиться рядом с мужчиной и…

— И это прекрасно, милая, — улыбнулась тётушка. — Не нужно оправдываться за то, что ты имеешь право на счастье и используешь это право. Однако пока не говорите никому, здесь слишком много колдунов, желающих побыстрее тебя спровадить.

— Здесь я с тобой согласна.

***

Когда Коредлия закончила урок и вернулась в свои покои, Майкл уже лежал на постели, выглядя очень уставшим и задумчивым. Он повернулся к ней и улыбнулся.

— Ну как ты? — спросила она, ложась рядом с ним и запуская руку в чудесные кудри. — Сильно устал?

— Да нет, — он прикрыл глаза и подвинулся ближе, утыкаясь в грудь Верховной и обнимая её. Оказывается, когда Делия кому-то хоть чуть доверяла, становилась похожа на само солнышко, ласкающее тёплыми лучами. Она была заботлива и спокойна, любила делать сюрпризы и почти никогда не кричала. И пусть Майклу стоило огромных усилий подавить свою жажду быть всегда правым и немного диктаторскую натуру и научиться прислушиваться к ведьме, он переменами в себе был доволен. Иногда они ссорились, но в целом, оба понимали, что живут в гармонии и что хотели бы наслаждаться этой гармонией как можно дольше. — Черви теперь с нами, у меня получилось.

— Я в тебе не сомневалась, — она забралась к нему на тёплую грудь и улыбнулась.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Майкл. — А вдруг ты не справишься или покалечишься, давай я сама, сама, — процитировал её взволнованный тон курицы-наседки.

— У меня не такой противный голос, — Корделия ущипнула его за живот.

— Мне виднее.

— Ах ты зараза!

— Зато твой, — он нагнулся и укусил её за плечо, на что она фыркнула.

— Вот счастье-то привалило.

***

Прошло ещё два месяца. Черви были достаточно натренированы, главный козырь теперь был у них в руках, и финальная битва была назначена, путём долгих пререканий, на завтрашний день. Больше всех переживала Корделия, потому что, во-первых, увядала, во-вторых, связаться с матерью Колораджо и разбудить её после долгого сна, стоило титанических усилия для её увядающего организма, а в-третьих, они с Майклом ужасно поссорились. Если говорить по порядку, то Саймон-таки рассказал, вспоминая с ужасом тот день, что единственным человеком, чьего осуждения боялся Колораджо — была его мать Сицилия. Она любила сына больше всего на свете и многое готова была простить ему, но как только увидела в нём тёмные желания и попытки свергнуть старейшин — ужасно заволновалась. Аккуратно, в слезах, она просила сына остановиться, не понимая, чего именно ему так не хватало, что сподвигло его на захват планеты. Лор тоже очень любил и оберегал маму, но не мог позволить ей сдвинуть его с намеченного пути. Решив, что именно она сохраняет в нём всё живое, он, перед тем, как подчинить себе старейшин, с помощью специальных, экспериментально выведенных средств, усыпил Сицилию, пообещав разбудить, когда всё уладится, не желая её травмировать ещё сильнее. Где-то в глубине души он понимал, что никогда не смог бы стать идеальным сыном, и желал просто не рождаться никогда. Но это было до того, как ярость ослепила его. Делия тогда шутила часто про сходство Колораджо и Лэнгдона, за что однажды получила по заднице в достаточно приватной обстановке. Именно Делии удалось установить связь с Сицилией через Саймона, именно Гуд услышала женщина и очнулась. Им удалось уговорить её пока не показываться сыну и появиться в самый неожиданный момент во время битвы, чтобы разбудить в нём совесть и человечность. Верховная много ставила на эту женщину и считала, что с ней им обеспечена победа, надеялась на это.

Однако сейчас настрой был хуже некуда. Делия разругалась с Майклом в пух и прах две недели назад. Она начала подозревать, что с его отварами, которые он готовит ей в качестве лечения, что-то не так. Она слишком бодра и хороша была после них, да к тому же, начала слишком быстро осваивать новые заклинания, независимо, тёмные или светлые, стала очень ярко чувствовать Антихриста, где бы он ни находился. Тогда Гуд поставила ультиматум: либо он рассказывает, что в этих вкусных зельях скрывается, либо она вновь станет для него просто учителем, потому что собственная паранойя не уже не давала спокойно спать. Ответ её шокировал: в отварах была его кровь. Разумеется, Корделия сразу подумала про какую-то специальную привязку, про коварный план, начала кричать, спрашивать, зачем и совсем не слушала того, что он пытался объяснить. Антихрист всего лишь не хотел её потерять.

— Да это самый мягкий заговор! Ты просто существуешь за счёт меня, не более! Ты не привязана ко мне, не моя марионетка, ничего такого, пойми! — кричал он в ответ в тот злополучный вечер, запираясь с ней в комнате!

— Ты врёшь! Таких заговоров не бывает! А если и бывают, то это чёрное колдовство, и за это придётся платить! Теперь я понимаю, почему так легко согласилась быть с тобой, почему вообще посмотрела на тебя иначе!

Он ещё кричал про какой-то обряд после её окончательной смерти и становления Мэллори Верховной, про то, что может подарить ей дальнейшую жизнь, про чистоту своих помыслов, но Делия и слышать не желала. Её столько раз предали, что эта ложь Майкла, что он скрыл от неё, стала ударом под дых. Вот если бы он рассказал сразу, всего можно было бы избежать, но теперь они наговорили друг другу столько обидных слов, что казалось, уже ничего не вернуть. За то время, что они были вместе, Делия успела привязаться, успела, можно сказать, полюбить, и сейчас ужасно страдала и места себе не находила. После того, как они со скандалом разошлись и больше слова друг другу не сказали, она не заметила от него ни одной подлянки. Более того, Майкл всё рассказал Миртл, что считалось его полной капитуляцией. Он говорил тётушки, что сразу после того, как финальная битва закончится, он готов хоть кандалы на себя надеть, и Миртл тогда повела того на специальный обряд к ведьмам Вуду. Те что-то делали, кололи в него иглами, посыпали различными травами и били вениками, похожими на банные, и подтвердили: ни ведьм, ни Землю, Антихрист уничтожать не собирался. Делия поняла, что зря накинулась на него, но и сказать больше ничего не могла. Решила, что раз ей умирать совсем скоро, воссоединяться не стоит, чтобы не делать ему ещё больнее. Оставалось только вспоминать, как они смотрели фильмы, обнимаясь, как он делился с ней историями о тяжёлом детстве с Констанс, о жизни рядом с мисс Мид и о прекрасном сексе, который не так давно у них случился. Это был первый раз для Майкла, и Делии пришлось выйти из образа стеснительной девочки и немного помочь ему, но оба были довольны и доведены до пика. Майкл быстро понял, что нужно делать с ведьмой, и ей оставалось только плавиться от удовольствия под нежными прикосновениями и уверенными движениями. Жаль, что теперь и этого не будет.

***

Все забегали, собирая друг друга на улицу, ещё раз обсуждая с червями план действий, вспоминая все свои тренировки. Всё вокруг гремело, небо почернело, что означало: Колораджо здесь. Они ожидали, что он может напасть, не дожидаясь их выхода из Академии, как обещал, потому что наложили мощную защиту, что как раз и давала им относительно спокойно собираться, хотя то, как сотрясались стёкла, во многих поселяло страх.

— На позиции! — кричал Майкл, следя, чтобы все спустились и распределились по группам. — Выходите и занимайте места. Черви будут сзади вас, запомните, и времени будет мало, — ребята и девушки кивнули, и преподаватели повели каждый свою группу к выходу. Лэнгдон, взволнованный, ждал, когда спустится Корделия. Она бежала без сомнений, будто готовилась прямо там и умереть, потому что уже изрядно похудела и побледнела.

— Делия! — Майкл остановился прямо перед ней. Совершенно неважно, что она там себе думает, что наговорила ему, сейчас это всё казалось мелким и незначительным в сравнении с тем, как боялся он потерять её, тем более, так и не поговорив. — Не ходи туда. Мы справимся сами, — он схватил её за плечи и с мольбой заглянул в глаза.