Страница 4 из 20
Бумажный самолётик. Часть 2.
ЛОРА.
— Ты мне не мать!
В очередной раз я обидела женщину, заменившую мне покойную маму. Глаза Индиры наполнились слезами, засверкали и покатились по щекам. Ей было больно, но мои мысли не заботили её чувства. Осознавая, что каждый мой нелепый поступок и необдуманное слово разрывает ей душу на куски, я всё равно продолжала это делать.
Мой мир давно рухнул. Тот день, когда я узнала о большом секрете своей семьи, стал для меня роковым. Я не ожидала такой подставы от родителей, от отца. Оказывается, я потеряла свою настоящую маму в возрасте двух лет. А Индира, молодая девушка, сама будучи ещё ребёнком, решила принять нас как своих.
Сказать, что я выпала из реальности в момент истины, — ничего не сказать. Я промолчала, улыбнулась, кивнула, пытаясь справиться с бурей внутри себя. Беспорядок в моей голове становился все страшнее. Мои небольшие теплые чувства сменялись обидой и недоверием к родным. Тогда никто не понял, что со мной произошло, и я сама этого не осознавала. Но со временем злость внутри меня начала безжалостно проявляться.
— Зато ты мне дочь! — Твердо ответила она сквозь слезы. — Мне плевать, что ты думаешь обо мне, я люблю тебя! Я волнуюсь за тебя!
Выглядела она жалко. Ночной халат сполз с плеча, оголяя кожу, на которой оставалась только одна лямка. Темные волосы, аккуратно собранные в хвост, запутались. Голос сел. Было видно, как она устала вновь и вновь переживать одну и ту же сцену.
— Тебя никто не просил! Ты мне никто! — Наносила я новые удары.
Я видела, как они, словно острые ножи, резали мачеху. Она страдала, а мне было все равно. Выпуская пар, я создавала иллюзию идеальной, комфортной жизни. Но вместе с этим опустошала себя, как сосуд. У меня не было сил донести до конца свои чувства. Я расплескивала их, ядом, растрачивая.
— Когда не стало твоего отца, я поклялась, что позабочусь о тебе! Так что не мечтай, что я отстану! — Заявила женщина. — Может, не сейчас, но однажды ты услышишь меня!
Я покинула дом, громко захлопнув дверь. Не хотела больше слышать рыдания Индиры. Она унижалась передо мной. Истинная мать знает, что её ребёнок от неё никуда не денется. А моя боялась. Она любила меня, но из-за слов, которые я ей говорила, верила, что может потерять. Понимая, что связь между нами нестабильна, я пользовалась этим страхом и была свободна от родственных уз.
Куда ушли все мои чувства, любовь? Я не могла их найти в себе. Что бы я ни делала, этого было недостаточно.
Я пыталась найти золото в своей жизни, брала от неё всё. Пользовалась возможностями и не боялась последствий. Частью этого безрассудства оказалась и школа. Я не бросила её, но стала пренебрегать ею насколько могла.
Я негромко постучала в дверь кабинета биологии, где у нас проходил урок. Немного приоткрыв её, взглянула внутрь, чтобы Евгения Яковлевна смогла узнать меня.
— Лора Яшина, ты сегодня рано, — с полным безразличием на лице и в интонации поприветствовала классная. — А почему не пришла ко второму уроку?
Я слегка улыбнулась, не зная, что мне ответить на такое заявление. Сделала несколько шагов и оказалась в классе под прицелом глаз всех одноклассников.
— Зачем ты здесь стоишь, как столб? — спросила преподавательница. — Есть что сказать?
— Нет, Евгения Яковлевна.
— Тогда иди садись!
Я молча направилась к своему привычному месту, где уже второй год сидела рядом с Давидом Пантелеевым. Он хорошо учился, иногда мог дать списать или подсказать на устных занятиях. За всё время совместного использования одной парты мы не надоели друг другу, и никто из нас не жаловался на своего соседа.
— Не там, — остановила меня учительница. — Садись рядом с Зиминым.
— А мне куда сесть? – Услышала я низкий голос Климента.
— Ты сядь за свободную парту в конце класса.
— А я один буду сидеть? — Спросил Давид. — Почему вы решили нас рассадить?
— С тобой будет сидеть новенькая. Она должна была прийти ещё утром, но её мама позвонила и сказала, что рейс перенесли. Она приедет завтра.
— Как интересно! — Воодушевился Дима Грачев. — Новое лицо освежит этот год. Не терпится уже посмотреть на неё! А вам, ребята, не интересно? — Обратился он к классу.
Я закатила глаза, как и каждый второй, кто хорошо знал этого парня. Посмотрела на Илью и увидела его прилипший ко мне взгляд. Заметив моё невеселое выражение лица, он подвинулся к стене.
— Счастлив? — спросила я, предполагая, какими могут быть у него мысли на мой счёт.
— Не особо, — резко ответил он под моим ухом. — Придётся терпеть тебя целый год. Удовольствие не из приятных.
Я посмотрела на него и наконец увидела усмешку, сложившуюся из тонких губ и широких тёмных бровей, выразительно опущенных к карим глазам. Они хитро смотрели на меня, ничего хорошего не предвещая.
— Ты прямо сейчас можешь отказаться. Никто не заставляет тебя сидеть рядом со мной. Как раз рядом с Климентом есть свободное место.
Мы вместе обернулись, чтобы увидеть задумчивое лицо парня и выразительный взгляд, как у сокола, направленный к доске.
Пока мы говорили с Ильёй, Евгения Яковлевна уже начала занятие. Она монотонно продиктовала тему урока и вытерла салфеткой испачканные белым мелом руки.
— Почему я должен возражать? — ответил он мне. — Может, мне понравится бесить тебя здесь, пока ты так близко. — Он протянул руку к краю белой рубашки и чуть не ущипнул меня в бок.