Страница 48 из 52
Иван Иванович продолжал начатый Сергеем Петровичем разбор архива. Копаясь в черных делах предателей и провокаторов, агентов фашистской разведки, он ощутил ту силу, которая вдохновляла Дубовую на острую, изобличающую работу. Капитан чувствовал, что его охватывает волнение, предшествующее концу большой и сложной работы. Он понимал, что еще одно маленькое усилие (на этот раз действительно последнее) -и он раскроет тайну, над которой он и его товарищи бились три месяца.
Разбирая документы, повествующие о страшном облике предателей, он наткнулся на тоненькую папку, в углу которой стояло два черных нуля, что обозначало «совершенно секретно». Дело было потрепано, из него исчезла большая часть листов. Вкладыш в эту папку гласил, что в ведение рымниковской службы «СД» поступает для «более оперативной связи» агент стратегической разведки.
По обрывкам, которые сохранились, можно было понять, что он завербован в лагере № 125, прошел «штеттинский курс» и направляется в сферу действия «Е-1». Кое-что можно было узнать и о его деятельности, которая оказалась довольно активной. За умелую организацию совместной операции взвода «СС» и отряда «УПА» (бандеровские головорезы) по уничтожению руководства «Е-1» и за личный расстрел комиссара Коршуну присвоено звание штурмфюрера и на его имя положено в Национальный банк десять тысяч марок.
Перед Иваном Ивановичем раскрылась страничка страшного предательства.
Коршун. Годовой отчет о шпионско-диверсионной работе, который был захвачен в селе Чернява, подписан той же кличкой Коршун! Выходит, Коршун, засланный в «Е-1» (по всей вероятности, один из партизанских отрядов), цел до сих пор. Но и не удивительно. Опытный провокатор и шпион.
Дробот! «Неужели это К(оршун)? А я любила!» Так вот почему Дубовая скорбит о своей растоптанной любви!
Имея за плечами «партизанскую славу», Коршун прикинулся советским патриотом, пролез в партию, стал видным человеком, отлично замаскировав все следы своей преступной деятельности в прошлом. Казалось бы, все концы в воду. Разоблачить его мог только тот человек, который на себе испытал всю подлость его предательства, знал его прошлое, ознакомился с папкой, на обложке которой, в правом верхнем углу, зловеще чернели два нуля, вчитался в те скупые данные, которые уцелели: «Организовал уничтожение руководства «Е-1», расстрелял комиссара».
Таким человеком была Нина Владимировна. Но и она, по всей вероятности, не сразу сообразила, что к чему, и долго вынашивала в сердце смутную боль. Вспоминала, выверяла свои чувства. Нелегко обвинить в предательстве человека, которому ты веришь как себе, обвинить только по одним смутным предположениям. Вспоминая прошлое и перечитывая дневник, она постепенно приходит к верной мысли: «Неужели этот партизан, которого я любила, которого все уважают,- Коршун?»
Есть над чем призадуматься. Но и после этого сердце отказывается верить.
Перед праздником Нина Владимировна безвыездно находилась в селе Грабове. Возможно, что все это время вынашивала в сердце страшную догадку, собирала в своей памяти крохи событий, которые укрепили в ней эту уверенность. Решалась судьба прошлого, настоящего и будущего. И тут она пишет надсадное и полное смятения «Неужели это К.?» Но логика вещей побеждает силу чувства. Нина Владимировна едет в Пылков, желая перед тем, как вынести смертный приговор своей любви, еще раз взглянуть в глаза этому человеку.
А может быть, Дубовая, поняв, что Коршун – матерый шпион и диверсант, опасалась, что он улизнет. Поэтому и спешила туда, где он находился в данный момент, ведь она очень хорошо знала полковника, с которым была знакома еще со времени Отечественной войны.
Сейчас, когда уже почти все стало ясно, было уже несущественным, что думала Дубовая в то время и почему она поехала в Пылков, а не пошла в Рымниковское отделение госбезопасности.
Дробот утверждает, что дневник прислала ему Дубовая. Действительно, он получил бандероль из Рымник, отправленную 5 ноября. Но Валуев как-то мельком сообщил майору, что пятого они только вечером вернулись с Ниной Владимировной из поездки. Проверить, что Нина Владимировна никому не поручала отправить бандероль, было делом нескольких минут.
Теперь ясно, каким образом дневник попал к Дроботу. Он забрал его у убитой и вырвал компрометирующие странички, надеясь, что сам дневник уликой послужить не может.
Иван Иванович понял и другое. В 1952 году Коршун докончил то подлое дело, которое он начал в 1943 году. Он еще тогда устроил покушение на Дубовую. А скольких человек он убил, как Дубовую, развратил, как Куреневу?
Но это должно быть последнее дело хищника. Теперь он будет пойман, и когти коршуна будут обломаны.
Поймать Коршуна! Но где он?
На требование арестовать Дробота в санатории из Сочи ответили, что такого нет не только в санатории, но и вообще в городе. И на этот раз Коршун предупредил действия органов госбезопасности. Оставалось произвести обыск на квартире Дробота и начинать его поиски.
ВОТ ОН, КОРШУН!
– Введите арестованного,- попросил Иванилов дежурного лейтенанта.
Вскоре в дверях появился худощавый человек среднего роста, одетый в аккуратный темно-серый костюм. Подойдя к столу, арестованный положил на спинку стула худощавую руку с длинными пальцами.
– Разрешите?
– Пожалуйста.
Арестованный сел и движением левой руки откинул со лба длинные, жесткие волосы.
– Вы подавали прокурору жалобу на незаконное с вами обращение?
– Совершенно верно. Дело, по которому я задержан, имеет чисто уголовный характер, и только по какому-то недоразумению им занимаются органы госбезопасности.
– Ну что ж, выясним это недоразумение,- согласился полковник.- Ваша фамилия, имя, отчество?
– Выря, Мирослав Стефанович,- спокойно ответил арестованный.
– И давно вы носите это имя?
– С 1906 года.
– Странное дело,- взглянул Иванилов на допрашиваемого.- Мне почему-то казалось, что до августа месяца 1944 года вы были Антоном Стефановичем.
Ни одна черточка не дрогнула на лице Выри.
– Двойные имена у нас в Галиции встречаются часто, но у меня от рождения было только одно имя – Мирослав.
– Антон Стефанович,- Иванилов как бы по ошибке назвал это имя,- расскажите, чем вы занимались до 1939 года?
– Мирослав Стефанович,- поправил Выря.- В Бориславе у моего отца была небольшая лавочка. Вначале я работал с отцом, а потом уехал в Варшаву учиться.
– Там вы и познакомились с епископом Линецким?
– Вы меня с кем-то путаете,- хладнокровно парировал Выря.
– Весьма возможно,- согласился полковник.- Так где же вы учились?
– В Варшавском университете, на коммерческом отделении.
– Это первый год. А потом вы приняли католическую веру и попали в Римскую духовную академию. Когда вы ее кончили?.
Выря тряхнул головой, откидывая волосы.
– Напрасно вы пытаетесь сбить меня вопросами, смахивающими на оскорбление. Единственное, чего вы добьетесь этим,- я перестану отвечать. Я еще раз утверждаю, что вы меня с кем-то путаете.
– Единственно с кем вас можно спутать – это с Антоном Стефановичем Соколовским – капелланом дивизии «СС-Галичина».- Полковник достал из стола фотографию и протянул ее арестованному.- Узнаете?
Выря вскочил со стула и выхватил из рук полковника фотографию.
– Рвать ее бесполезно,- предупредил Иванилов.- Этот экземпляр у нас не единственный.- Несколько секунд он спокойно выдерживал горящий дикой злобой взгляд бывшего капеллана.- Садитесь, Граф!
Арестованный резко сел.
– Могу вам показать и вашу записку к «пану-отцу».- Полковник достал из стола маленький листок бумаги.- Для удобства я вам показываю ее в расшифрованном виде. Вы давно работаете в ватиканской системе шпионажа, так что знаете, что даже самые замысловатые шифры имеют ключи.
– Что вам от меня надо? – выдохнул Соколовский, сверля взглядом полковника.
– Вот с этого и надо было бы начинать наш разговор,- удовлетворенно заметил Иванилов.- Давно вы работаете вместе с Коршуном?