Наследники

— Вот видишь, и ты туда же — разворачивайся, крути, верти. И мы с тобой и крутим и вертим, а в итоге? Не то, не так, мало, слабо.

Друзья замолчали. В темноте мерцали угольки папирос, слышалось легкое потрескивание тлеющего табака. Потом Снегов решительно сказал:

— Ну ладно, что мы все обо мне да обо мне? И о делах тоже хватит. Скажи-ка лучше, что ты последнее время такой сумрачный, какой-то пришибленный ходишь? Не верю, что наши комитетские дела тебя так уж гнетут. Пока не расскажешь, не уйду и спать не дам.

— Знаешь, Анатолий, лучше как-нибудь в другой раз. Утро же скоро.

Снегов промолчал.

Почувствовав, что он вот-вот обидится, Виктор не очень охотно, коротко проговорил:

— История в общем обычная. Есть в Песках такая девушка Валя. Как я думал, моя девушка. Должна была приехать сюда, к нам. И… не приедет. Вот и все.

— Почему не приедет?

— Объяснила она это довольно просто. Проверка временем, говорит, самая верная… И этой проверки ее чувства не выдержали.

Виктор замолчал. Анатолий не сразу, осторожно спросил:

— А ты… уверен, убежден, что все это так?

— Не понимаю.

— Ну, девчонка же. Ей сколько? Восемнадцать?

— Девятнадцать.

— В таком возрасте у них же ветер в голове. Мало ли какая дурь взбредет? Обида или еще что.

— Нет, тут все ясно.

— Может быть, и ясно, — задумчиво протянул Снегов. — Тебе лучше знать. Но я бы все-таки так легко не сдавался. Ты ей написал?

— Нет, конечно. О чем же?

— Эх, Виктор! Я-то думал, ты орел. Любовь беречь надо, понимаешь, беречь и драться за нее порой.

Виктор непримиримо возразил:

— Драться, да, согласен. Но домогаться любви — нет. Избавь.

— Гордый ты, оказывается.

— Какой уж есть.

В дверь постучала Надя.

— Болтуны несчастные, вставайте. Всю ночь спать не дали: бу-бу-бу, как базарные кумушки.

Когда Виктор и Анатолий вышли в столовую, на столе уже шумел кофейник. Надя была аккуратно причесана, коричневое платье строго облегало маленькую упругую фигуру. Анатолий, оглядев закуски, удивился:

— Вот это да. Надя, давай почаще праздники устраивать. — И, обращаясь к Виктору, пояснил: — Она ведь меня в черном теле держит. Кормит только по науке. Молочко, творожок, простоквашка. А тут, пожалуйста, стол ломится от еды. И даже что-то в бутылке. Просто чудеса!

— Вы его, Виктор, не слушайте, — непринужденно сказала Надя, — он вечно ко мне придирается. Садитесь, завтракайте. Только быстро-быстро, дорогие товарищи, а то мне через десять минут уходить.

Глава XVII. Пути и перепутья

Казаков несколько раз напоминал Быстрову о его обещании вместе поехать в главк. Там никак не удавалось получить дополнительные ассигнования и фонды на мебель, инвентарь и различное оборудование для поселка, а дома в Лебяжьем вот-вот будут готовы — полным ходом шли отделочные работы. Ехать действительно было нужно, но все никак не удавалось выбрать время. Наконец собрались. Однако, к их досаде, начальника главка не оказалось на месте. Его вызвали на совещание в Госплан.

— Тогда пойдемте к Виктору Ивановичу, — предложил Казаков.

— К Крутилину? Зачем же? Лучше подождать самого или приехать в другой раз.

— Алексей Федорович, — просительно заговорил Казаков, — пойдемте, товарищ Крутилин нас всегда поддерживает.

Что-то торопливо говоря, он уверенно шагал по лабиринту коридоров. А Алексей думал о том, как нескладно все получилось. С Крутилиным встречаться не хотелось. Не обида, но какое-то недружелюбное чувство все еще жило в душе Алексея, и ему стоило больших усилий не повернуть обратно. Казаков же настойчиво уверял, что, пожалуй, даже лучше, если они зайдут к Виктору Ивановичу, так как их вопросами занимается именно он. Да и человек он деловой, решительный, наверняка поможет.

— Впрочем, вы ведь его знаете, — спохватился Петр Сергеевич и открыл широкую, обитую черным дерматином дверь в приемную. Из кабинета Крутилина вышла большая группа людей. Они, продолжая какой-то спор, оживленно переговаривались между собой. Увидев Казакова, все стали шумно здороваться с ним: один дружески хлопал по плечу, другой вполголоса спрашивал о каком-то «должочке», еще кто-то, приветливо помахав рукой, приглашал обязательно заглянуть…

— Отдел материальных фондов, — объяснил Петр Сергеевич Быстрову, направляясь вслед за ним в кабинет Крутилина, — вся жизнь строек от них, чертей лысых, зависит…

Крутилин встретил посетителей, чуть привстав из-за широкого, отполированного до зеркального блеска стола.

— Прошу, прошу. Представителям «Химстроя» всегда рады. — И сразу обратился к Быстрову: — Все собираюсь к вам, да вот они, окаянные, — он показал на бумаги, — не пускают. А хочется. И на стройку взглянуть, да и с тобой свидеться. Сколько прошло, как мы лбами-то столкнулись? Семь, шутка ли, семь годков промчалось. Да, летит время.

— Дважды все-таки виделись, — спокойно заметил Быстров.

— Это когда же? Ах да. В Болгарии и когда мы с Данилиным на Каменские выселки приезжали. Ну что это за встречи: здравствуй да прощай.

Увидев, что Казаков все еще стоит у стола, Крутилин добавил:

— Ты что это, Петр Сергеевич, стесняешься? Садись. Тебе ведь этот кабинет знаком.

— Приходится надоедать, Виктор Иванович. Уж извините.

— Чего там извинять-то! Не по личным же делам ходишь.

Быстров думал о том, как изменился Крутилин. Блеклый пушистый венчик обрамляет крупную голову, большие залысины делают высоким и внушительным лоб. Полное с сероватым оттенком лицо, глаза беспокойно перебегают с предмета на предмет. Нейлоновая сорочка туго обтягивает крупное, раздавшееся тело, пухловатый живот. Крутилин, заметив, как пристально рассматривает его Быстров, рассмеялся.

— Изучаешь мою комплекцию? Округлился? Несомненный факт, как говорится. И кудри, — он провел ладонью по голове, — кудри тоже не те. А ты молодец, мужскую красу не потерял еще, власы хоть и с пепелком, а целы. И трудовой мозоли пока нет. Это похвально. А я вот нажил, — Крутилин похлопал себя по животу. — Хочу заняться похудением, да все никак не соберусь. Ну, а теперь расскажи, как ты? — И, повернувшись к Казакову, объяснил: — Старые друзья-товарищи встретились. Ты уж извини. Дела-то чуток подождут, мы их потом мигом.

— Да что вы, Виктор Иванович! Я прекрасно все понимаю.

Крутилин вдруг хлопнул ладонью по столу.

— А мы, пожалуй, вот как сделаем. Порешим ваши дела и махнем ко мне обедать. А? Как предложение, принимается?

— Лично я с удовольствием, — живо согласился Казаков, — с утра маковой росинки во рту не было. Думаю, и Алексей Федорович не откажется? Времени-то вон четыре скоро.

Пытливо глядя на Быстрова, Крутилин спросил:

— Как, Алексей, не возражаешь?

Быстров не ожидал такого поворота дела и теперь не знал, что ответить.

— Чего молчишь? — насторожился Крутилин.

— Понимаете, у нас к вам вопросов немало, да и на стройку еще вернуться надо.

— Дела не волк, в лес не убегут, — махнул рукой Крутилин. — Поедем. Елена будет очень рада. Как-никак старые друзья.

Крутилин говорил добродушно, широко улыбаясь, но при последних словах тень мелькнула в его глазах, и он на миг прикрыл их, чтобы спрятать ее от пристального взгляда Алексея.

Быстров молчал. Ехать к Крутилину не было никакого желания, но и отказаться было как-то неловко. «Показать Крутилину, что держу обиду? Что не забыл старое?» В то же время он поймал себя на мысли, что ему хочется увидеть Лену.

— Что ж, так и быть, поедем, — согласился он наконец. — Только сначала рассмотри наши просьбы.

— Это непременно, — согласился Крутилин. И, вызвав секретаря, сказал: — Позвоните домой, скажите, что скоро приеду с гостями. — Затем, повернувшись в кресле, подчеркнуто деловито обратился к Казакову и Быстрову: — Теперь слушаю. Поди, с целым мешком приехали?

Все просьбы, которые у них были, он действительно расщелкал, как орехи. Звонил по телефонам, вызывал сотрудников, давал лаконичные распоряжения. Возражения выслушивал нетерпеливо: