Страница 29 из 90
Тело оказалось ожидаемо легким, очень удобным в транспортировке, и втроем экипаж без труда вытащил пострадавшего в привычную атмосферу космической станции, где он и очухался, взбодренный взвесью родимой бетонной пыли.
— Чтоб я еще раз… садисты! — простонал — пожаловался офицер.
— А придется! — обрадовался стрелок. — Кэп, там песок и сосны! Ну просто одуряюще пахнут! Потом море, горы и… эта, как ее… лаванда!
— Да пошел ты по инерционной с лавандой вместе…
— Надо, кэп, — серьезно сказал Буревой. — У имитатора выходов штук десять, в зависимости от сложности уровня. Иначе не оторваться от почетной охраны. Выставят лидерами мятежа, а оно нам надо? Да и переговорить пора о том — сем, и о будущем тоже.
— Мы еще жить хочем, — поделился сокровенным стрелок.
— Если только задержать дыхание, — слабо сказал офицер. — И недолго. Да и то… понесете на руках.
— Мы сразу выйдем! — обрадовался стрелок. — У столовой! Кэп, мужайся! Но от моря зря отказался, ох зря! Там такие девочки танцуют! Как настоящие! Интим — роботессы!
— Кэпа тащи, мечтатель! А то затанцуем под трибуналом за организацию мятежа не хуже девочек!
Столовая встретила их негромким гулом, прохладой и сумраком.
— Люблю! — блаженно улыбнулся стрелок и развалился на стуле. — Мягкий свет, вкусности на столе, тихая музыка и никаких мятежей… кстати, что за музыка? Мне нравится!
— Когда в очередной раз жив остаешься, все нравится, — буркнул командир. — Это трек из фильма «Десант не сдается». Фильм, кстати, ты ругал со слюной и пеной.
— А я все фильмы про войну ругаю, — безмятежно отозвался стрелок. — Потому что врут. Ну какой в космосе десант, когда матки со всех сторон в лазерах? И десантных кораблей нет. И, кстати, именно десант своих бросает, такая у него специфика боя. Но музыка — хорошая. Эх, благодать! Только официанточек не хватает. Европейских.
— Вон амазонки пришли, — лениво заметил пилот. — Русские, зато много.
— Амазонки? Не, не заменят. Они все инкубаторские, а у инкубаторских на мужчин идиосинкразия. Амазонка бокала терпкого вина на хрустальном подносе не поднесет, амазонка скажет, чтоб брал пищевую кассету и проваливал. Это в лучшем случае.
— Ну? — обиженно спросил офицер. — Я прошел проверку? Вам сколько раз повторять, что я не кэптэн Джонс? Чуть не помер в вашем имитаторе!
— Ну и плохо! — буркнул старшина. — Мы‑то надеялись, что в экипаже имеется настоящий контрик. Вот как теперь выкручиваться?
— Кэп! — заискивающе сказал стрелок. — Ты жить хочешь? По глазам вижу, что хочешь! Вытаскивай! Ты у нас единственный с классическим военным образованием! Или не видишь, что нас ожидает? Мятеж, арест, трибунал, штраф — эскадра… не, кэп, мы по второму разу этот путь не пройдем, даже с тобой! Напрягай мозги, кэп! Как нам выкрутиться из мятежа, а? Вы в контрразведке должны знать хитрые ходы! Ты же наш командир! Ну, по званию…
Офицер безнадежно вздохнул:
— Вы что, всерьез считаете, что обычный младший лейтенант…
— А у нас нет других офицеров. В нашем распоряжении только один младший лейтенант. Давай, кэп, не тормози.
— Я не контрразведчик, — сказал офицер и поморщился. — Я тоже инкубаторский.
— Да знаем мы! — отмахнулся стрелок. — Всё знаем! И что инкубаторских обзывают космическим мусором, космачами, стерильными, и что не доверяют должностей, связанных с безопасностью государства. Но, кэп, ты ну очень похож на контрика! Сомнения так и гложут! Не тормози, кэп! Мы в приемнике отходов оказались, а ты тут скромничаешь, как девочка из «Сибирских амазонок»!
Офицер машинально отметил, что, судя по оговоркам, экипаж так же, как и он, увлекся «Сибирскими амазонками.» Хотя по внешнему виду не скажешь. Где голо героев видеомира, разбросанные в «семерке» тут и там? Где личные неймы с указанием достигнутого уровня, гордо пропечатанные под уставными шевронами? Нет ничего. Экипаж вообще оказался на удивление скрытным по части личной жизни, сведения приходилось собирать по крупинкам, по случайно оброненным замечаниям, вот как сейчас. Что наводило на размышления.
— Живите как все, — посоветовал офицер. — В армии — чего проще? Выполняйте приказы и не забывайте, что начальству — виднее!
— Это можно, — меланхолично согласился пилот. — Только Штерн вот — вот подвалит. Даст под хвост, и конец России. Это же центральная база, сердце флота. Основной ремонт маток здесь, и все снабжение через центр идет. А у нас мятеж, службу нести некому, даже на «семерке» ни ракет, ни фантомов, ни банальных зарядов на укрупненные трассеры…
— Откуда знаете? — напрягся офицер.
— О, совсем как контрик! Чего тут знать‑то, чего? Нашу матку завалили, значит, следующей будет база флота, на гадальный сайт не ходи.
— Штерн может взять перерыв для отдыха личного состава! Может начать охоту за другой маткой! Почему сразу база флота?
— Может, если дурак. А если умный, то обезглавит флот, пока руководство спит. Европейцам нравится, когда русские спят.
— Штерн не дурак, — обреченно признал офицер. — Всегда нас бьет, когда на «тринадцатого» не нарывается… Что, точно вот — вот подойдет?
— Кэп! — укоризненно сказал старшина.
— Что кэп? — взорвался офицер. — Мне, может, страшно! Я жить еще хочу! А вы толкаете… на подвиги, вот! Да, я не просто офицер флота! Довольны?
— Ага! — злорадно сказал стрелок. — Все же мы тебя раскрутили!
— Но и не контрразведчик. Я из особой службы империи. Как раз для таких вот случаев: мятежей и измены космофлота.
Ошеломленное молчание было для офицера лучшей наградой. Наконец‑то он смог уконтрапупить экипаж «семерки». Один — троих.
— Умные люди есть везде, даже в руководстве, — криво усмехнулся офицер. — Они сделали выводы из истории массовой гибели государств за последний век — и создали особую службу. На самый крайний случай. Задача службы — оседлать волну. Лучше потерять часть, но сохранить империю. Понятно?
— Кэп, — промямлил стрелок. — Мы столько не просили. Нам бы из мятежа выкрутиться.
— Из такого мятежа не выкрутиться! — вздохнул офицер. — Его можно только возглавить. А потом еще всех победить. Карательный корпус подойдет при любом развитии событий, и его не встретишь фразочкой «мы не виноваты»! Тюремные заводы гарантированы, особенно нам и амазонкам. Так что — возглавить и победить. Ну, если жить «хочете». Это — мнение особой службы.
Экипаж в сомнении переглянулся.
— Брехня! — решили они дружно.
— Ну да, — кивнул офицер. — Как и «тринадцатый». Меня полностью устраивает ваше мнение.
И спокойно принялся за еду. Несмотря на назревающий мятеж, в столовой в этот раз действительно давали вкусности, а не как обычно. Хотя вполне могло быть, что именно мятеж повлиял на качество пищи. Слегка нетрезвый десантник с пулеметом на боку — не тот персонаж, которого можно успокоить сказками о дефиците продуктов на складе. А нетрезвых десантников с оружием в руках в столовой хватало.
Экипаж снова переглянулся.
— Кэп, и что конкретно предлагает особая служба? — подал голос стрелок.
Офицер с сожалением отставил пустую пищевую кассету и вздохнул.
— Пригласите сюда комэска — один амазонок, — приказал он.
— Амазонки не приглашаются! — воспротивился стрелок. — Амазонки послать могут. В лучшем случае.
— Сержант.
— Есть, — озадаченно отозвался стрелок и ушел.
Пилот и командир уставились на офицера не менее озадаченно. Такого кэпа они не знали раньше, даже не предполагали, что он может быть жестким и… властным, да. Куда только делась робость новичка. То есть — была ли она? Офицер особой службы империи мог и разыграть их, как пацанов…
— Не, брехня, — неуверенно повторил пилот.
— «Семерка», ваш летный алкоголь. «Букет смородины», лучшее, что нашлось в офицерском баре. Пожалуйста.
И Ольга Милая, в парадной форме и при тысяче светлых кудряшек, сердито замолчала. Стрелок за ее спиной скорчил кривую рожу и развел руками. Офицер недоуменно посмотрел на стройные ножки, потом выше, потом на фигурные бокалы, в которых чуть колыхался искристый фиолетовый напиток.