Фобос

Глава восемнадцатая

По местам былой славы

Наутро Блюмбер проснулся лысым. Короткий бобрик, оставшийся на голове от, некогда, весёлых кудряшек, венчал лицо, теперь, очень смахивающее на уголовно-протокольное. Кто это сделал, догадывались все, но, доказать ничего не могли. Презумпцию невиновности, выраженную в лаконичной русской поговорке: «Не пойман — не вор» — ещё никто не отменял. Теперь обоим придётся прятаться от людей, а особенно от медсестры, пока у них не отрастёт национальная гордость…

Не успел экипаж корабля толком оторжаться, уподобясь лошадям, как в кают-компанию ввалился Таран, давясь от смеха. Он долго сотрясался в конвульсиях, прежде чем смог объяснить произошедшее:

— Блюмбер ходил на разборки к сыну гор.

— Ну и что? — поинтересовались все хором.

— Он засунул в каюту Вано лысую голову и перешёл к угрозам.

— И что сказал Горидзе? — смеясь спросил Крот.

— А он врезал по лысине Блюмбера сапогом и послал его подальше!

— Ну, ответ мне понравился, — сказал Бубен, задумчиво глядя поверх голов собеседников. — Надеюсь — дорогу Львович знает. Кстати, спросите Изю, на всякий случай — карта ему не нужна?

Таран, держась за живот, добавил:

— След от каблука сильно напоминает подкову на счастье, краснеющую на лбу Блюмбера…

В кают-компании ещё долго раздавался заразительный смех. Каждый посчитал своим долгом выдвинуть свою версию рекомендательных советов, что теперь предпринять Блюмберу. Оставалось только составить подробный список и отослать пострадавшему…

Пока не поступила вводная насчёт дальнейших действий, руководство обоих кораблей, стоящих на приколе у швартовой стенки «Орбитера», находилось в подвешенном состоянии. Командир фрегата маялся от безделья, бесцельно бродя по своей каюте и не зная, к чему бы ещё приложить руки. Взор Павла Степановича упал на стоящий в углу манекен, одетый в его парадный мундир. «А что, если из пластиковой куклы сделать не просто вешалку, но ещё и бар?» — подумал Горин. Он усмехнулся, уселся в кресло и предался мечтаниям. Командиру «Урана» пришла весёлая мысль: залить манекен пластмассой до паха, и в том месте, где кончается заливка, приделать водопроводный кран образца XX — го века. Латунный, с белым фаянсовым вентилем. Пришла, так же, идея о безопасности: «Если придётся ставить брагу, то надо подумать — нужна ли с другой стороны манекена, аккуратно напротив крана, аварийная затычка, которая при повышении давления даст естественный сброс? Да — да! Аварийный клапан. Но это в невесёлой перспективе, а в планах, пусть даже самых смелых, остальную, верхнюю часть манекена, предполагается залить коньяком. Присовокупить к нему алюминиевую кружку на триста пятьдесят граммов и обязательно на цепи — от сливного бачка унитаза, так же образца XX — го века. В нос пластмассовой фигуры вставить металлическое кольцо и на него, собственно, закрепить цепь. Так — вазу пристроил на голову манекена, его реконструкцию занёс в план! — подумал Павел Степанович, удовлетворённо потирая руки. Тень сомнений пронеслась по лицу командира «Урана», но он её быстро отогнал. «А что если сделать манекен механизированным? Вмонтировать сервоприводы — пусть сам разливает коньяк по стаканам, обходя каждого гостя!» — Это решение надолго застряло в голове, рискуя принять маниакальные формы, если не будет реализована в жизнь. Горин зажмурился только на одну секунду, но возможная картина действа, как перед глазами пронеслась в его сознании: «Представляю себе, как «Боб» подходит к очередному гостю и выкручивает вентиль, а в стакан льётся янтарная жидкость, разнося аромат по всей каюте. Потом к следующему. И так далее — по кругу», — командир фрегата ещё немного подумал и тут, вдруг фантазия приняла неконтролируемый характер, неудержимым поносом устремляясь наружу. Чего только не пришло в голову за этот период времени: «А что, если у входа двух грумов поставить? И свечи в руки — в подсвечниках? В связи с политкорректностью, чёрные манекены теперь не выпускаются. Гуталин — тоже, и возможно, без всяких сносок на политкорректность, а просто так — исключили из производства, как анахронизм. Да! Намазал бы белым манекенам рожи ваксой, но, её добыть, пожалуй, будет потруднее, чем подсвечники».

От безделья, он отправился в город. Проходя по одной из улиц, Павел Степанович обратил внимание на дорожное покрытие, которое, в этом месте, почему-то было бетонным. В нём-то он и увидел торжество жизни. Сквозь трещину в железо-бетонной панели, разрывая прочные связи песка и цемента, пробивался зелёный росток, жизнеутверждаясь в своей неистребимой тяге к свету. «Гидравлический таран, — подумал Горин, глядя на зелёного узника, вырвавшегося на свободу. — Мне бы такой!» Почему-то сразу пришла мысль о кране для манекена…

Пройдясь по антикварным магазинам, Горин с удивлением обнаружил огромное количество подсвечников всех мастей: бронзовые, медные и керамические — они рябили в глазах. Свечи, толстые, как анаконда, предлагались отдельно и не входили в комплект сервиза, впрочем, тонкие — тоже. Камзолы с панталонами, образца XVIII — века, висели рядом, как и накрахмаленные парики. «К моему приходу, что ли, готовились?» — удивился Горин, примеряя парик на себе, долго и пристально вглядываясь в зеркало. Чуть позже, в нём, то есть в парике, Павла Степановича и обнаружили прибывшие на фрегат должностные лица: Виноградов, Шариков и Груздь. Они смогли сделать только одно действие — разинуть рты. Шелтон, пришедший с ними, был более адекватен, весело разглядывая инсценировку: «Эсквайр, мать твою за ногу!» — вполне по-русски, определился командир спецназа, а Шариков обрадовался, неизвестно чему. «Вылитый Джордж Вашингтон!» — добавил к сказанному Ник. Они ещё долго смеялись, обсуждая идеи командира фрегата, сыпля своими предложениями направо и налево, соревнуясь, между собой, в остроумии.

…

«Харон» и «Уран» отвалили от швартовой стенки и держали курс в район пояса астероидов, где болтался в космической пустоте корабль атлантов. Петерсон дал вводную на поиск системы охлаждения, хранящейся, где-то в недрах злополучного корабля для не менее злополучного генератора, добытого накануне.

Около суток полёта пролетели незаметно. Экипаж с командой спецназовцев не скучали, обсуждая недавние события. Впечатлений всем хватало с лихвой, что и скрасило время путешествия. Между делом, при подлёте к Марсу, нашёлся и автономный щит, принадлежавший фрегату. Он никуда не делся, а ждал, когда за ним вернутся хозяева. Горин неподдельно обрадовался. Через некоторое время, когда щит подняли на корабль, командир «Урана» связался с Виноградовым и поделился своими сомнениями:

— Анатолий Андреевич, щит имеет странные термические повреждения. Мне в голову пришла мысль — а не связано ли это с пропажей твоего бота, отправленного тогда на его поиски?

— Что я тебе могу сказать? — искренне удивился командир корвета. — Я могу только гадать, как и ты. Ну, и что сейчас с ним?

— Да ничего — роботы-ремонтники латают.

— Ну, тогда летим дальше. Всё-равно, ни у кого из нас нет и не может быть никаких соображений, по этому поводу.

Корабли продолжили путь в пояс астероидов. Местонахождение атлантской глыбы было известно ещё с прошлого раза и вычислить её теперешнее местоположение, с учётом естественного перемещения, не составило труда, но, её на месте не оказалось. Петерсон рвал и метал, боясь сорвать задание руководства. Ведь, если это был звездолёт, он мог покинуть пределы Солнечной системы, куда для кораблей землян путь заказан. Кто его знает, куда могли летать Атланты, а куда не могли. В его голове роился сонм сомнений, граничащих с паникой. «Что за чертовщина!» — вопил он, бегая по ходовой рубке. Шелтон в душе злорадствовал, но радость его была недолгой — сканер фрегата засёк объект, предусмотрительно, ранее помеченный изотопом. Так — на всякий случай. Оказался астероид-корабль совсем в другом месте, за миллион километров от расчётной точки. Мало того — на другой орбите, на которой, в принципе, не мог оказаться: ни в связи с гравитационными возмущениями, ни по каким-либо другим причинам. Шелтон сразу же заподозрил худшее.