Самая темная ночь

Граф плюнул дочери под ноги, резко развернулся и вышел, напоследок с силой захлопнув за собой дверь.

ЭРВИН

Теперь Лесса снилась ему часто. Пусть и не каждую ночь, но у него появилась возможность смотреть на свою возлюбленную, разговаривать с ней. Вот только прикасаться к ней он по-прежнему не имел права.

— Я так хочу тебя поцеловать, — признался Эрвин, жадно разглядывая невесту.

На сей раз она была облачена в расшитое цветами одеяние с широкими рукавами, а волосы ее собраны на затылке в замысловатый пучок, украшенный шпильками с жемчугом. Лесса печально улыбнулась.

— Я тоже, — сказала она. — Но я рада и просто возможности повидать тебя. Жаль, что я не могу перенестись в Бранвию даже во сне. Во всяком случае, не по своему желанию. Никогда не думала, что буду так скучать по холодам и снегам. Здесь только жара, пыль и песок, что забирается под одежду и скрипит на зубах. От зноя можно укрыться только во дворце, за толстыми каменными стенами. Даже в тени сада у бассейна мне нестерпимо жарко. Как же я хочу домой!

— Скажи, что еще мы должны сделать для твоего возвращения? — спросил Эрвин. — Саддам не предпринимает попытки к бегству, но и не желает ничего рассказывать о пути в пустыню. Быть может, нам стоит пригрозить ему чем-нибудь еще?

Но Лесса только покачала головой.

— Нет, не надо. Пусть чувствует себя в безопасности. Поверь, он вам еще пригодится. И откроет путь в Галирфан, даже если сам того не пожелает.

— Опять ты говоришь загадками, Лесса.

— Просто я сама еще не до конца все понимаю. Я научилась прислушиваться к предчувствиям, и они говорят мне, что Саддам еще сыграет свою роль.

— Расскажи еще что-нибудь. Помнишь сад в Палерго? Старую яблоню, под которой мы целовались?

И их разговор терял дальнейшую важность и смысл для всякого, кому взбрело бы в голову их подслушивать — только не для самих влюбленных.

ГОВАРД

От бессонных ночей глаза покраснели и слезились. Иной раз символы на бумаге сливались в одно темное неразборчивое пятно, но Говард никак не мог заставить себя оторваться от книг и пойти отдохнуть. Перерывы он делал лишь на то, чтобы помыться — тонкое обоняние бывшего мага не выносило запаха несвежего тела, пусть даже собственного — и перекусить. Иногда он впадал в короткую дрему, но для этого ему не было нужды покидать библиотеку. Он уже приучился засыпать в неудобной позе, положив голову на скрещенные на столе руки.

Иногда Говарду казалось, что он уже близок к разгадке, что еще чуть-чуть — и он узнает тайну Галирфана. Но нет, затерянный в песках город тщательно хранил свои секреты. Все сведения, что Лесса сообщила Эрвину во снах, Говард скрупулезно записал и теперь то и дело сверялся с записями. Таким образом ему уже удалось отбросить несколько легенд о пустынных демонах из-за сильных сомнений в их правдоподобности.

О том, что Лесса может не вернуться, Говард запрещал себе думать. Он и без того потерял сначала возлюбленную, а затем и дочь. Не имея возможности точно установить, кто именно являлся отцом Сузи, за последние годы Говард привык считать, что Сузи была его ребенком, следовательно, Лесса приходилась ему внучкой, пусть и неродной. Но сменять «дядюшку» на «дедушку» он не собирался. Как не собирался терять Алессу.

Он уже давно потерял счет прочитанным книгам, когда наконец наткнулся на нечто, подарившее ему призрачную надежду. К сожалению, в этом случае он сам никак не мог повлиять на исход ситуации. Да еще и требовалось заручиться согласием Эрвина и Лессы. И если в первом Говард не сомневался, но со вторым — он знал это заранее — возникнут определенные трудности. Но в любом случае сначала ему требовалось переговорить с Саддамом.

— Ты знаешь, кто я?

— Да, — равнодушно ответил Лунный Воин. — Бывший маг, дальний родственник Малики.

Маликой он упорно звал Лессу. Говорил, что это имя выбрал для дочери Кариды сам Повелитель. Эрвин поначалу пытался спорить, но вскоре даже он признал вопрос несущественным.

— Стало быть, ты знаешь, что я ученый?

Саддам пожал плечами. Похоже, Говард мало его интересовал. Но бывшему магу в данный момент это было только на руку.

— Я изучаю древние верования и традиции разных народов. Хочу написать книгу, — вдохновенно лгал он. — Ты не против ответить на кое-какие вопросы? Не волнуйся, ни о чем секретном я тебя спрашивать не буду.

— Отвечу, — сухо согласился Саддам.

— Это правда, что в вашей стране так жарко, что ее жители ходят полуобнаженными?

— Нет, конечно, — фыркнул Лунный Воин. — То есть у нас очень жарко, потому-то, наоборот, все носят одежды, закрывающие тело полностью. Иначе солнце попросту сожжет кожу.

Говард продолжал задавать ничего не значащие вопросы, постепенно подбираясь к главному, самому важному. Саддам, похоже, расслабился и не ожидал от него подвоха.

Он интересовался бытом и нравами Галирфана. Расспрашивал об убранстве домов, напитках и кушаньях. Узнавал, какие деревья растут в садах и имеются ли на площадях фонтаны. А потом спросил:

— Это правда, что ваш народ славится искусством своих воинов?

— И небезосновательно, — гордо ответил Саддам.

— Но ведь магия способна преломить ход любого поединка, не так ли?

— Во время ритуальных поединков запрещено пользоваться магией. Имеет значение лишь умение обращаться с оружием.

— Когда-то в Бранвии существовал обычай: завоевывать в поединке свою возлюбленную, — солгал Говард. — Жаль, что сейчас о нем никто не помнит.

Глаза Саддама загорелись — должно быть, он вспомнил о Бьянке.

— Да, жаль. У нас такой обычай существует до сих пор.

— И что, можно отвоевать себе любую женщину?

— Только если она еще не замужем. Жаль, что у вас об этой традиции позабыли. Иначе мне было бы достаточно появится в храме на свадьбе Бьянки и заявить свои права на нее. А уж с мальчишкой-герцогом я бы и без магии справился.

Говард был доволен: он узнал то, что хотел. Но ему пришлось еще долго расспрашивать Саддама, чтобы скрыть истинную цель своего визита.

ЛЕССА

— Вы сошли с ума! — возмущалась я, гневно глядя на Эрвина. — Разве это план? И его предложил дядюшка? Эрвин, как вы не понимаете — это же самоубийство! Во-первых, магию нельзя применять только во время поединка. Если ты даже доберешься каким-то чудом до Галирфана, тебя тут же схватят и, скорее всего, казнят. Во-вторых, Шер не просто могущественный маг. Он — воин. И я уверена, что воин превосходный.

— Я тоже, между прочим, умею держать меч! — заявил Эрвин. — И ты удивишься, но и неплохо им владею!

Мы ссорились впервые за все время, что были знакомы. И ссорились — смешно сказать! — во сне. Благодаря полученным от Луны знаниям у меня появилась возможность видеть жениха едва ли не каждую ночь. Порой мне казалось, что лишь благодаря этим снам я не лишилась рассудка. Да еще мне повезло, что к посетившей храм Луны девушке мужчина не имеет права прикасаться до самой свадьбы. Считалось, что все это время между невестой и Луной крепнет связь, которую мужское прикосновение обрывает. Это поверье принесло мне некоторые трудности на обратном пути в Галирфан, ведь никто из сопровождавших меня Лунных Воинов не мог оказать мне помощь, если требовалось до меня дотронуться хоть кончиком пальца. Даже фляга с водой передавалась мне крайне осторожно, дабы избежать случайных касаний моей руки. Зато во дворце я вздохнула с облегчением. Шер хоть и посещал меня дважды в день, но всегда держался на почтительном расстоянии. Единственное, что меня беспокоило — день моего восемнадцатилетия неумолимо приближался. А значит, приближалась и ночь свадьбы.

Шер уже пояснил мне, что обряд бракосочетания в Галирфане проводят непременно ночью, чтобы союз благословила сама Луна. После того, как на руках супругов застегнутся брачные браслеты, жених и невеста направляются в храм, чтобы там в особом помещении уже стать окончательно мужем и женой. Мысль об этом меня страшила.