Страница 5 из 10
Возвращаясь к годам своего детства, ярко вспоминаются поездки, когда мы, мои сестры и я, еще дошкольницы или ученицы первых классов, летом отправлялись с бабушкой на несколько недель в деревню. Помню красивые места в окрестностях Лиепаи, например, Бернаты, тенистые леса с муравейниками и грибами, красочные поляны, где мы собирали душистую землянику и полевые цветы для венков, которые тут же плели и надевали на голову; крестьянские хутора, где нам позволяли самим собирать на грядках огурцы или помидоры, угощали нас парным молоком и вкусным свежеиспеченным хлебом.
Помню маленький поезд – небольшой паровоз и вагон, прозванный нами «чайник». Пыхтя и пуская пар, он не спеша возил нас в Гробиню, живописный городок недалеко от Лиепаи, основанный скандинавскими викингами как торговый форпост на земле куршей, древнего балтийского племени. В 13-м веке тевтонские рыцари захватили городок и его укрепленный замок. Стратегическое значение Гробини своеобразно отразилось в гербе конца 17-го века, на котором изображен журавль с камнем в поднятой ноге и с агрессивно приоткрытым длинным клювом – мол, не нападайте, мы умеем защищаться…
Однако замок был разрушен, и в годы моего детства среди его руин каждое воскресенье лихо наяривали сельские музыканты и танцевал народ – бал под открытым небом, традиционное развлечение в латышских селениях.
В 1936 году, уезжая в Ригу, я навсегда покинула Лиепаю и больше сюда не приезжала, хотя не раз порывалась навестить места моего детства. После войны это была закрытая зона с военным портом, и требовалось специальное разрешение, чтобы туда поехать, а в последующие десятилетия Лиепая настолько захирела и потускнела, по рассказам знакомых, побывавших там, что мне расхотелось туда ехать.
Уезжая из Лиепаи в 16-летнем возрасте, я подвела черту: мое детство кончилось, началась самостоятельная жизнь, в которой ответственность за свою судьбу брала на себя я сама.
2. В Риге, еще открытой миру
В начале лета 1936 года я приехала в Ригу и, выйдя из здания вокзала, сразу же почувствовала непривычный для меня запах бензина, который еще долго ассоциировался в моем сознании с представлением о столице, о большом городе, где было почти в пять раз больше жителей, чем в Лиепае. Но в то время в Риге еще было немного автомобилей, и вместе с несколькими машинами у вокзала приезжих поджидали извозчики.
По улицам ходили беспрестанно позванивавшие трамваи, и рядом с красивыми большими зданиями и элегантными магазинами здесь еще было много невзрачных деревянных домов и мелких лавок, особенно в предместьях, например, в Пардаугаве, где деревянная архитектура сохранилась до сих пор.
Вместе с тем, Рига уже тогда слыла одним из красивейших городов Прибалтики, с широкими бульварами, прекрасными зелеными насаждениями вдоль канала – бывшего рва городских укреплений, и большими парками. В районе Стрелкового сада, где жил богатый народ, внимание привлекали роскошные здания. Но самым впечатляющим было не это, а Старый город, тогда еще не пострадавший от бомбежек и полностью сохранивший свое неповторимое очарование.
Стоило пройти по широкому бульвару, мимо еще нового памятника Свободы с «зеленой Мильдой», как в народе тогда прозвали женскую фигуру на его вершине, и пойти вперед, по улице Калькю (Известковой), как перед глазами возникала волшебная картина Старой Риги.
Мне не раз случалось заблудиться в этом лабиринте извилистых улиц и улочек, необыкновенно живописных, как бы вобравших в себя атмосферу столетий, с множеством старинных построек – амбаров и богато украшенных зданий более поздних эпох. Я тогда еще совсем не разбиралась в архитектурных стилях: готике, барокко, а просто любовалась многочисленными орнаментами, барельефами и особенно – скульптурными изображениями: огромные женские фигуры, поддерживающие балконы (кариатиды); чугунные кошки, изящно водрузившиеся на башенках большого здания; сидящий на краю крыши юноша, читающий книгу… Казалось, что он живой…
Поражало все: великолепная Ратушная площадь с затейливым Домом Черноголовых и большой статуей легендарного Роланда, высокие шпили церквей с петушками, внушительных размеров собор, мощная Пороховая башня у границы Старого города…
Много лет спустя я прочла воспоминания французского режиссера Армана Домерга о Риге. Он был здесь в октябре 1808 года с актерской труппой, направлявшейся из Германии в Петербург. Она застряла в Риге из-за финансовых неурядиц, вскоре улаженных русским губернатором, и во время вынужденного простоя труппа знакомилась с городом. Среди щегольски одетых французских актеров и актрис, веселой, шумной толпой гулявших в те октябрьские дни по улицам и набережным Риги, привлекая всеобщее внимание, была и молодая актриса Мелани, высокая, изящная блондинка с голубыми глазами, в которую был страстно влюблен Анри Бейль – будущий писатель Стендаль, автор знаменитых романов «Красное и черное» и «Пармская обитель». Я выяснила это в 60-х годах, когда изучала детали биографии и творчества этого французского писателя и карьеру его подруги в России.
Вот что писал о Риге в своих воспоминаниях режиссер Домерг: «Выгодное местоположение этого города, его необъятная торговля, превращающая его как бы в склад изделий из всей Европы, его великолепные набережные… – все это давало повод для самых интересных наблюдений».
Почти то же самое можно было бы сказать о Риге и в 1936 году. Знакомясь с городом, я гуляла по набережной широкой полноводной реки Даугава, впадающей в Рижский залив Балтийского моря. Ее устье образует отличный порт, куда могут войти даже очень крупные суда.
К набережной примыкает Старый город (его изумительная панорама особенно хорошо обозрима с противоположного берега Даугавы), а также богатый разнообразными продуктами Центральный рынок с огромными павильонами.
У меня разбегались глаза, когда я проходила по рядам и павильонам этого многолюдного рынка, мимо красочных прилавков со всевозможными продуктовыми товарами, среди которых меня особенно привлекали восточные сладости и южные фрукты. Но, увы, у меня не было денег, и я зареклась впредь сюда никогда не приходить. Я ограничилась посещением маленьких магазинов, где я покупала себе только самое необходимое.
Однако вернусь к Арману Домергу, писавшему в своих воспоминаниях, что в Риге «чужеземцу… бросается в глаза смешение сотни различных народов, привлеченных сюда выгодой…»
В этих словах еще слышен отзвук былой славы Риги, с конца 13-го века входившей в Ганзу – знаменитую лигу таких торговых городов, как Гамбург, Любек, Берген и другие, просуществовавшую несколько веков. Вместе с тем, в них отражается очень важная и характерная, на мой взгляд, черта Риги, в той или иной мере сохранившаяся до 30-х годов 20-го века: открытость миру.
Свое значение главного портового города Балтики Рига сохраняла на протяжении нескольких столетий, хотя власти здесь менялись неоднократно: поляки, шведы, Русская Империя (в феврале 1744 года Елизавета Петровна, дочь Петра Первого, распорядилась о торжественной встрече в Риге двух немецких принцесс: будущей Екатерины Второй и ее матери).
Первая мировая война сильно сократила численность населения Риги, но в 20-е и 30-е годы город еще отличался многообразием экономических, торговых, дипломатических и других связей и интересов, привлекавших сюда много людей из разных стран. В Риге, например, начиная с 1922 года находилась резиденция Чрезвычайного и Полномочного Посланника США в Прибалтике.
Многие рижане отправлялись за границу для получения образования и профессии, а богатые люди – для лечения и отдыха.
Среди моих знакомых в Риге была семья, отнюдь не богатая, дети которой учились в Англии (впоследствии они стали отличными преподавателями Латвийского университета). Рижанин, инженер ткацкой фабрики, получил свою профессию в Бельгии. С его женой – бельгийкой, преподававшей в Риге французский язык, интересной, темпераментной женщиной и прекрасным преподавателем, я общалась в течение многих лет.