Влюбиться в насильника

Даню толкали уже со всех сторон, словно перекидывали мячик. Мне невольно пришлось отпустить его ладонь, и нас сразу занесло в противоположные стороны круга.

— Не трогайте его! Даня! Пожалуйста, отпустите его! — кричала я не в силах смотреть на это.

Он такой милый. Он и мухи не обидит. Мне именно такой типаж парней нравится. Даже если бы он и умел драться, он бы всё равно не справился с таким количеством этих козлов.

— Что ты там вякнул? Тебя кто просил лезть? Мы не с тобой разговаривали, маменькин сынок.

Его уже не толкали. Его уже начали бить. Кто в живот, кто в нос. У кого куда руки дотягивались, туда и били. Ненавижу этих мразей. Это не люди. Это животные. Твари. Мрази! Я подбежала к Дане, чтобы поднять его с земли. Он стоял на четвереньках, харкая кровью. Они продолжали его бить ногами в живот. Со всех сторон слышался пьяный смех. Собака лаяла, видя, что с хозяином его что-то неладное. Она беспрестанно лаяла. Я кричала изо всех сил. Всё смешалось в один давящий ужасающий гул.

— Не трогайте его! Не бейте его!

Меня кто-то оттащил от него за талию и крепко держал так. Я сопротивлялась, пыталась вырваться, царапалась, барахталась, как истеричка. Но хватка была крепкая.

— Ублюдки! Сволочи! Мрази! — у меня уже была истерика. Его убьют? Меня убьют? Что со мной будет? Что они со мной сделают?

И вот мне уже закрыли рот ладонью, и я не могла произнести и слова. Просто мычала что-то нечленораздельное. Дикий страх заставлял меня царапаться, кусаться, вырываться. Я ощущала, что совсем чуть-чуть, и я выберусь из хватки. Я чувствовала в себе необычайную силу. Меня держало уже трое.

Даня упал, съёжившись в комочек. Если раньше он стонал от боли и хрипел, то сейчас вовсе не реагировал на пинки. Он умер? Боже, Даня умер? Они его убили? Они его убили! Ублюдки! Гореть вам в Аду! Ненавижу вас! Чтоб вы сдохли! Что же теперь со мной будет? Папа. Папочка, спаси меня.

Видя, что Даня не реагирует, парни остановились. Те, что держали меня, вдруг расцепили руки, и я валуном сползла на асфальт. Я больше не сопротивлялась. Просто села на землю коленами и безжизненными глазами уставилась на окровавленное тело блондина. Он не двигался. Мне казалось, что он и не дышал. Всё кремовое пальто было запачкано кровью. Лицо было таким чёрным, что я даже не смогла разглядеть черты лица, которые некоторое время назад мне улыбались…

— Давай оттащим её в подъезд.

— Ты код-то знаешь, тупица?

— Тогда в кусты или давай к кому-нибудь домой её отвезем и там…

— Ещё чего! Я не собираюсь ею марать свою хату! Давай от дороги просто оттащим и в тоннель.

После бурных споров они поволокли моё обмякшее несопротивляющееся тело куда-то. Их было очень много. Да это сейчас не имеет никакого значения. Даня умер. Меня тоже убьют. Даже если каким-то чудом они оставят меня в живых после того, как поимеют всей толпой, я сама себя убью. Лучше умереть, чем всю жизнь жить с позором.

Собака всё лаяла над телом своего хозяина. Эти нелюди о чём-то переговаривались, таща меня на себе. Наконец, они грубо бросили меня на твёрдую поверхность асфальта. Тоннель для прохода людей, вырезанный в доме. Здесь было ещё темнее, чем на открытом небе. Из глаз невольно полились горькие слёзы безысходности. Было до мурашек страшно и до тошноты противно.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась я жалобно, всхлипывая.

Сколько их было? Их было так много. Я даже не могла разглядеть их лица. Просто чёрная масса нечисти. Демоны. Бесы.

Мой рассудок начал покидать меня. Я будто наблюдала за всем происходившим со стороны. Будто это не меня держали за ноги и за руки и заставляли распластаться на холодной земле, а какую-то другую так похожую на меня девушку. Тело было настолько напряжено, и страх бегал по жилам с нереально бешеным ритмом, что это казалось моим обычным состоянием.

— Папа. Папочка, помоги мне, — всхлипывая, произнесла я тихо-тихо, одними губами.

— Обычно все маму зовут в такие моменты. А она папу, — усмехнулся кто-то.

Я была ударницей. Примерно училась все годы. Уже решила, куда поступлю. У меня оставался последний год в школе. Я хотела стать врачом, хотела спасать людские жизни. А теперь моя жизнь кончена. И никто её не спасёт. Родители будут сильно горевать. Я не смогу смотреть им в глаза, если останусь жива после такого. Пусть всё скорее закончится, и убейте меня. Почему каждое мгновение длится как вечность?

Папа сейчас сидит и празднует свою пенсию в кругу семьи и друзей. Мама выносит им из кухни жаркое. Они, наверное, и не заметили, что меня нет.

— Папа! Папа! Помоги мне! — закричала я во всё горло, за что мне дали пощёчину и закрыли рот рукой.

С меня сняли колготки с трусами, подняли юбку и, кажется, начали расстёгивать куртку. Впереди стоящие начали толкать друг друга. А кто был со стороны начал совать в мои руки что-то липкое и пульсирующее. Я невольно брала, но ничего не делала.

Вся жизнь пронеслась перед глазами: как мама заплетала мне косички в детстве, как папа учил меня плавать, как я приносила грамоты с олимпиад, как мы ездили на Байкал всей семьей. Неужели она кончится вот так? Лежа на этом жёстком асфальте?

— Тим, ты чего. Я же сказал, что первый буду, — недовольно буркнул кто-то, еле стоя на ногах.

Тот, на кого он обращался, сильно толкнул его и он, чуть не упав, отошёл.

— Тим, мы же договаривались, — начали возражать остальные.

— Если не я первый, то её вообще никто не получит, уяснили, бараны безмозглые? — он, кажется, был пьянее всех здесь.

Все расступились и встали с моих ног. Он сел на меня, снимая свой ремень. Так вот кто будет моим первым. Никогда не могла подумать, что это произойдёт так… Так мерзко и отвратительно. Я отвернула голову, тихо всхлипывая. Не хочу это видеть. Хочу, чтобы всё это поскорее закончилось.