Страница 3 из 4
— Тише-тише, моя хорошая. Я постараюсь быть нежным, — он повернул мою голову обратно, и тут я увидела его светящиеся, как у кошки, янтарные глаза. Я хотела плюнуть ему в лицо, тело не слушалось. Оно онемело и застыло. Я и сама уже не понимала, что происходит. Меня, уже почти оголённую, лапали со всех сторон и совали пальцы в рот. Было уже всё равно. Просто убейте меня.
Я смутно почувствовало, как в меня входит что-то сухое, неприятное, — палец. Я даже не пошевелилась. Он входил резко и грубо, не заботясь обо мне, а получая лишь своё извращённое удовольствие. Вот смотрю я на себя со стороны — я такая жалкая. Ах, это же не я. Это просто девушка, похожая на меня. Они попользуются ею и выкинут, как мусор. А я досмотрю и пойду домой. Меня там мама ждёт с селёдкой и хлебом. Что-то я задержалась. Зачем я тут? Мне пора…
Тишину и мои тихие всхлипы прервал выстрел. Он оглушил весь квартал.
— Ни с места! Полиция!
Кто-то бежал к нам… может, от нас… Начался такой переполох. Кто-то резко стащил парня с меня. Послышались ещё выстрелы и крики. Кто-то куда-то бежал.
— Говорю же, выхожу курить на балкон, а там собака лает и лает. Потом вижу, что-то лежит рядом с ней, — сказал чей-то голос рядом со мной.
— Лея, ты жива? — не слушая первый голос, второй напуганный и обеспокоенный обхватил моё лицо. Это был отец.
К кому он обращается? Я вообще-то не там. Я тут. И мне жутко холодно. На улице, наверное, только плюс десять. Я хочу домой!
— Это лейтенант Лесков, наряд сюда… Да-да, и скорую. Тут один, — молодой человек жалостливо посмотрел на девушку, безжизненно лежащую на земле, и прибавил, — Нет, два пострадавших.
Хочется спать. Вот досмотрю… хотя, тут и смотреть нечего. Отнесу пакет домой и лягу спать.
Глаза закрылись сами собой.
***
— Где этот Тимур Орлов? Протрезвел? В рассудке, чтобы чувствовать боль, когда я ему морду бить буду?! М? — яростно кричал папа на какого-то мужчину в такой же полицейской форме, как и он.
— Животные! Нелюди! Это надо же до такого докатиться, чтобы девушек насиловать! Мою дочь! Ну, я ему сейчас устрою!
Из-за бешеного крика отца я и проснулась. Я лежала на кресле в его кабинете, укутанная пледом. Почему-то не дома. Эти двое не обращали на меня никакого внимания.
В кабинет завели какого-то парня. Он был в наручниках. Красивый такой. Глаза янтарно-карие, волосы цвета кофе торчали ёжиком, а у самого черты лица такие правильные, будто нарисованные умелым художником. Такой стройный, в меру накаченный и очень красивый. Только вид наглый и злой. Красивый, но злой. Мне не нравится такое сочетание.
Не успел парень войти, как папа кулаком ударил его в лицо. Потом ещё раз и ещё. Пока в кабинет не вбежали и не оттащили его от парня. А молодой человек даже не сопротивлялся. Он просто стоял, закрывая глаза, и опускал голову, будто говоря своим видом — правильно делают, что бьют; будто ничего другого он и не ждал. Из носа потекла кровь. Отца держали трое, а его посадили на стул.
— Протрезвел за ночь? Ей семнадцать только! Всю жизнь ей искалечили, скоты! А вдруг она говорить перестанет? Или заикаться начнёт? Она смотрела на меня, как мёртвая! Не узнавала совсем. Всех вас засажу! Надолго у меня сядете. Ты особенно.
Тим… Тимур Орлов… Это ты чуть не стал моим первым? Теперь ясно, почему папа в ярости. Я бы тоже была, наверное. Но сейчас у меня нет сил, чтобы злиться и вообще что-то чувствовать. Что я сейчас чувствую, смотря на тебя? Ничего. Всё, что было, будто сон. Страшный кошмар. Но он уже прошёл. Рядом с папой я ощущаю спокойствие. Что я чувствую в себе? Опустошённость. Мне кажется, вы успели сделать, что хотели. Я смутно помню, что произошло после избиения Дани. Нет, кажется, не успели. Какая разница? Я просто хочу, чтобы вы все сгнили в тюрьме.
Тим, не слушая, что кричит ему мой отец, перевёл взгляд на меня. Он, вероятно, думал, что я сплю. Мы встретились глазами. Он так пристально, изучающе смотрел на меня, будто сейчас заклюёт своим ястребиным взглядом. Я вдруг осмелела и тоже не отводила от него глаз. Я неожиданно для себя улыбнулась. Нет, это была не обычная улыбка, а какая-то мерзкая. Мне самой стало противно от такой улыбки. Я будто показала ему всю его сущность в этой улыбке. Он сразу же отвернулся, словно испугавшись своего отражения.
Когда папа закончил свои нотации, парня вывели. Отец взглянул на меня. Я сидела, укутавшись в плед и наблюдая за ними.
— Отведите её домой. Что вы её мучаете? У неё и так шок, — ласково сказал папа, подсаживаясь ко мне и крепко обнимая.
— Она — потерпевшая. Пока не даст показания, мы не можем её отпустить, — сожалеюще проговорил лейтенант, бывший ученик моего отца.
Я вопросительно и жалобно посмотрела на папу, затем также на лейтенанта. Помотала головой. Я раскрыла рот, чтобы сказать, что я ничего не знаю. Но промычала что-то нечленораздельное. Говорить было чертовски сложно.
— Ты видела их лица?
Я помотала головой.
— Ты сможешь сейчас рассказать, как и когда это произошло?
Я сильнее замотала головой. Сразу вспомнились отрывки из этого ужасного сна. И вопросы лейтенанта заставляли убеждаться, что это был вовсе не сон. Осознавать, что всё было наяву очень страшно. Меня изнасиловали. Как же это? Это так мерзко! Я заплакала. Папа сильнее прижал к себе и начал утешать.
— Не видишь, в каком она состоянии? Какие тут показания? Она до сих пор в себя прийти не может. Домой её надо везти.
Лейтенант согласился. В таком состоянии, в котором с трудом различала сон и явь, я была бесполезна. Решено было везти меня домой. Только папа не мог. Ему срочно надо было остаться на работе. Даже в свой день рождения. Поручено было отвести меня прапорщику Грачову. Мне сказали ждать его в коридоре.