Искатели сокровищ

— Всё, всё, я здесь, любовь моя, всё хорошо, я рядом, я жив…

— А мог умереть! — она пинает его носком туфли по щиколотке, не больно, однако ощутимо, и Гарри охает.

— Не умер же, — бормочет он ей на ухо, целует в волосы, в шею, и снова смеется. — У меня девять жизней, любовь моя, — и крепче прижимает Эйвери к себе, обездвиживая.

Мануил где-то на фоне хохочет, что две из девяти жизней Гарри уже потратил.

Эйвери хочется выбить, вырвать из него обещание никогда больше так не поступать с ней, но она знает, что море шумит между ушей у Гарри Стайлса, а сердце его жаждет сокровищ и опасностей, и она опять просто плачет и улыбается при этом, уткнувшись лицом в его шею. Пахнет от Гарри не то чтобы розами, но ей наплевать.

— Я так скучал… — хрипит он. — Черти морские, я так скучал…

Только отлипнув от Гарри и проморгавшись от слез, Эйвери видит, что Паула возвратилась вместе с ними. Племянница бросается к ней, обнимает и радостно щебечет, что Найл за ней вернулся, что Бетти просто героиня, а ещё не все Мендесы такие уж уроды, вот, например, мисс Джелена совершенно очаровательна и добра…

И, наверное, это слишком хорошо, чтобы действительно быть правдой.

*

Оказывается, мисс Джелена — это невеста Зейна Малика. Того самого пирата, что предал когда-то друзей ради лицензии капера и возможности быть дворянином. Мисс Джелена — сестра Анвара Мендеса, но кажется удивительно нежной и милой. Шерил с удовольствием принимает её в своем пансионе, а вот Зейна видеть она совсем не хочет. А даже если бы и хотела, то благородные леди не могут жить под одной крышей с мужчиной, за которого собираются замуж, нет-нет. Малику приходится искать себе комнату в одной из таверн, где каждый готов плюнуть ему в спину. Впрочем, слухи по Тортуге разлетаются быстрее ветра; Саймон Коуэлл способствует частичному восстановлению репутации Зейна, и на одном из постоялых дворов для него всё-таки находится комната. По завышенной цене, однако Малик не жалуется — просто отдает часть золотых монет, которые удалось забрать у солдат, и получает какой-никакой, но кров, и даже еду. Совсем не плохо.

Эйвери не считает, что он заслуживает этого, но молчит.

Гарри, Найл и Луи по очереди отмываются и бреются; Прис даже устает греть и таскать им воду для ванной. Шерил обустраивает им спальни — она едва ли не больше Эйвери рада, что команда «Леди Энн» снова вместе. Разумеется, чуть позже они, теперь богатые, как Крезы, найдут собственное жилье. Быть может, даже выкупят. Но пока что все четверо — гости в пансионе, и возражать Шерил — гиблое дело.

Пока Стайлс избавляется от многодневной бороды и слоя грязи, Паула не выпускает Эйвери: рассказывает о бабушке и о желании миссис Клементс выдать её за Анвара, о семье Мендесов и о Порт-Ройале, и морщит нос.

— Там отвратительно! Джелена — единственный милый человек во всей семье. Анвар и Белла ходят, задрав носы, а их родители им во всем потакают. Я так рада, что вернулась домой, — Паула сидит на кровати, уже переодетая в ночную сорочку, и волосы тёмной волной лежат на её плечах. Затем она порывисто обнимает Эйвери. — Здесь намного лучше, — счастливо шепчет она.

С этим не хочется даже спорить.

Эйвери оставляет её, полусонную, прикрывает дверь и выходит в коридор. Уже поздно, а на островах темнеет ещё раньше, чем в Англии, и весь дом погружен если не в сон, то в полудрему. На миг она замирает, вслушиваясь в тишину — из какой-то спальни слышится храп, и, быть может, это даже Найл. А потом толкает дверь в спальню, которую Шерил выделила для неё и Стайлса, и Гарри, пахнущий мылом и свежестью, втаскивает её внутрь, прижимает к себе. И всё, что Эйвери хотела ему сказать ещё раз, и о чем спросить, ухает в водоворот оглушающего желания.

У Гарри дрожат руки, когда он практически рвёт застёжки-крючки у неё на платье, и ткань падает на пол. Эйвери судорожно тянет его рубаху наверх, вцепляется пальцами в пояс штанов, разыскивая завязки. Гарри стонет в её шею, толкает её на постель, и мир разбивается на осколки, падает в темноту, пока они оба тоже летят в эту пропасть — это не важно, а главное, что вместе. Это не первая их ночь, но Эйвери чувствует, что всё иначе, и острое удовольствие охватывает, она уверена, их обоих, так, что зубы стучат, и вскрик всё-таки срывается с губ — хриплый и короткий. Ногтями она царапает Гарри плечи и спину, наверняка оставляя алые полосы, но это плевать, и абсолютно не имеет значения, потому что так должно быть. Именно это должна она чувствовать, и, наконец-то, чувствует, и всё так, как должно быть.

— Я люблю тебя, — шепчет Гарри. Его дыхание обжигает кожу. — Скажи, что ждала меня…

— Как будто ты в это не верил, — Эйвери чуть толкает его ладонью в плечо. Теперь, когда первый всплеск отступил, ей требуется воздух, а тяжелое и крепкое тело Гарри не особенно позволяет ей дышать. — Мне тяжело, — жалуется она, и Гарри, наконец, соображает. Скатывается с неё и укладывается рядом, притягивает к себе.

— Прости, — бормочет, утыкаясь губами в её волосы. — Я думал, что мы справимся, но солдат было слишком много.

— Ты отвратительно самонадеян, — Эйвери не злится на него больше. Она понимает, что с этого нет никакого толку. Гарри Стайлс есть Гарри Стайлс, и он всегда будет считать, что у него всё под контролем. Даже если при этом он будет падать прямо в адское пекло.

— А ты меня любишь, — ухмыляется он, и этот аргумент нечем крыть.

Эйвери всё ещё с удивлением думает, как можно полюбить человека так быстро и так крепко, но Господу виднее, и пути его неисповедимы. Она фыркает снова.

— Я не смогу любить мертвое тело.

— Я оскорблен, — он снова целует её в шею, подгребает под себя. — Я надеялся, что ты примешь меня любым, даже если я сдохну. Эйвери… — он скользит губами по её плечу, возвращается к шее, к уху. — Я всё расскажу тебе, — шепчет между поцелуями, — но сейчас просто иди ко мне…

Потом, когда они, едва дыша, валяются на влажных от пота простынях, Гарри действительно рассказывает: и про засаду британских солдат на улицах Тортуги, и про грязный трюм кораблей, и про вонючую тюрьму. И про Анвара Мендеса, который теперь кажется Эйвери ещё более отвратительным. И даже про Зейна, который дважды рисковал шкурой, чтобы спасти Гарри. Это кажется невероятным, но люди не перестают удивлять.

— Зачем он это делал? — Гарри водит кончиками пальцев по её ключице, посылая вдоль её позвоночника сладкую дрожь. — Он говорил, что не мог оставить нас в беде, но я… — он пожимает плечами. — Я не знаю.

И Эйвери вдруг кажется, что это совсем не сложно: понять, почему Зейн поступил так, как поступил. Она улыбается.

— Жизнь заставила его выбирать между любовью и старой дружбой, а это — самый трудный выбор на свете, — только Бог знает, откуда всплывает у неё эта мысль, но здесь, на островах посреди ничего, она уже давно не такая, какой была в Англии. Её мир перевернулся, а вместе с этим пришло понимание чего-то, что не казалось очевидным в её прошлой жизни. Просто потому, что подобными вопросами она не задавалась; её воспитывали иначе.

— Ты никогда не приняла бы меня, если бы я предал своих друзей, — качает головой Гарри.

Приняла бы она? Эйвери не знает. Она слишком многое выяснила о себе за последние месяцы, чтобы хоть в чем-то быть уверенной. Единственное, что она знает точно, — она любит Гарри, а, значит, будет рядом, даже если весь мир от него отвернется. Вероятно, так же рассудила для себя и мисс Джелена Мендес, когда решилась на дерзкий побег из богатого дома, где не была счастлива. Вероятно, любая женщина решила бы так же. Но попадать в такое болото Эйвери не хочет. Есть вещи, которые никогда не должны становиться явью. Предательство близких — одна из них.

— Давай не будем выяснять? — предлагает Эйвери.

Гарри смеется и снова целует её, скользя языком по губам.

Эйвери думает, что обязательно скажет ему о ребёнке. Дайте только убедиться самой.

========== Будущее определено. Анвар ==========