Я с тобой

– Гляньте, толстая Любка пошла! Бомжатник свой на заработки поволокла! – шептали тётки вслед Любе. – На бутылку зарабатывают выпивохе этой!

В эти моменты котёнку очень хотелось покусать противных тёток, чтобы они больше так не говорили, но, сидя в сумке-переноске он ничего не мог сделать. К счастью, тётки встречались не часто, и котёнок вскоре забывал о них, продолжая жить в радости и удовольствии.

И вот, однажды… Опять это непоправимое однажды! Люба ушла из дома и не вернулась, также, как когда-то ушла и не вернулась мама. А через некоторое время вместо неё появились незнакомые люди, они засунули всех обитателей квартиры в мешок, вынесли во двор, и котёнок снова оказался на улице.

Поначалу у подъезда, где жила Люба, собирались многие бывшие домочадцы, не в силах оторваться от места, где им было так тепло и сытно, но постепенно их становилось всё меньше и меньше, а потом остался только котёнок. Питаясь нам помойках, ночуя где придётся, он приходил каждый день к подъезду и ждал. В глубине души он знал, что Люба уже не вернётся, но какая-то совсем слабая надежда всё же ещё теплилась в нём. В один из таких дней он снова увидел знакомых тёток.

– А что случилось-то? – вопрошала здоровущая тётка в бордовой вязанной шапке с козырьком.

– Да, упала она! – отвечала другая, маленькая, худосочная тётка в беретке, натянутой на лоб. – Из магазина шла с хлебом и хлобысь! Так с буханкой на скорой и увезли! Вроде, как инсульт у неё случился!

– Страсти-то какие!

– Третьего дня похоронили!

– Царствие небесное!

– Земля пухом!

Тётки перекрестились, замолчали на время.

– А это кто ж в её квартиру всё время шастает? – нарушила молчание тётка с козырьком.

– Ну кто ж? Родственнички набежали! – вздохнула тётка в беретке.

– А кто такие?

– Да, племяш, вроде… Откуда-то взялся, двоюродный или троюродный. Кто их разберет! Пока жива была Любка, никто носу не казал, а теперь хотят продавать, вроде.

– Зверье всё на улицу повыбрасывали.

– Ну, кому они теперь нужны!

– Жалко Любку, добрая она была, хоть и выпивоха, – засморкалась в платочек тётка с козырьком.

– Да, добрая, хоть и непутёвая, – согласилась тётка в беретке.

– О, глянь, Любкин прикормыш ошивается!

– Да, я его тут каждый день вижу, Любку ждёт, похоже.

– Эх, не дождётся теперь!.. Счас я ему кусок колбаски дам, – тётка с козырьком полезла в хозяйственную сумку, – у меня тут докторской немного. Эй, кис-кис! На, на! Иди покушай!

Но котёнок, не смотря на то, что был очень голоден, развернулся и быстро пошёл прочь. Он теперь хотел, как можно скорее и как можно дальше уйти от этого дома. Уйти и больше никогда не возвращаться!

Дальнейшее слилось для котёнка в одну сплошную картину холода, голода, скитаний, отсутствия ночлега. Он бродил по помойкам и подвалам, питался объедками. За время, проведенное у Любы, он подрос, окреп, и теперь изо-всех сил боролся за жизнь в условиях улицы и зимы, на своей шкуре осваивая её жёсткие правила. Люба дала ему шанс, но голод и холод подтачивали его силы, он становился всё худее, слабее, шерсть потускнела и стала клочковатой. И кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы он случайно не попал в закусочную.       Он пришёл туда, следуя нестерпимому запаху сосисек, в его животе урчало и выло от голода, лапы дрожали и подгибались, но котёнок знал, что если он войдёт внутрь и будет попрошайничать, то его просто вышвырнут обратно на улицу. Сидя возле двери, котёнок ждал, что вдруг кто-то из посетителей разжалобится и кинет ему кусочек сосиски. К счастью, в этот момент мимо станции, возле которой находилась закусочная, стуча колесами, промчалась электричка, и котёнок внезапно вспомнил свои выступления в вагонах, и с каким удовольствием платили пассажиры. Это воспоминание навело его на спасительную мысль о выступлении в кафе.

Котёнок решительно ворвался в помещение, вскочил на стол и, поднявшись на задние лапы, начал танцевать так, как его учила Люба – три круга в одну сторону, подпрыгнуть, замереть, затем три круга в другую сторону и всё по-новой. В кафе затихли, наблюдая за выступлением, потом засмеялись, захлопали, и котёнок получил свой первый заработанный обед.

С тех пор он выступал в кафе каждый день, днём отрабатывая свою программу, получая аплодисменты и пропитание, а вечером, когда кафе закрывалось, он уходил на ночлег в заранее облюбованное место среди картонных коробок под строительным вагоном. За это время он снова нарастил себе немного мяса, шерсть его погустела и даже начала блестеть и жизнь котёнка наконец стала, если и не счастливой, но всё-таки сытой и определенной…

На улице стемнело и улеглось! Снег мягко и нежно сыпал с притихшего неба, покрывая белоснежной пеленой многоэтажные дома спального района, придавая им нездешний и немного сказочный вид. Но котёнок не мог видеть этого снежного преображения, он крепко спал за пазухой и мучительные воспоминания больше не тревожили его.

2. Знакомство

Васька сидела у себя в комнате и рисовала снег за окном, как он ложится на деревья, согревая их своими холодными объятиями, белыми и тихими. Был редкий день, когда не нужно было идти на дополнительные занятия после школы, и можно было вот так просто смотреть в окно, наполняясь тишиной и кружением снежинок.

Послышался мелодичный звук звонка-колокольчика.

– Папа! – сорвалась к двери Васька

Папа должен был вернуться из короткой двухдневной командировки и привезти какой-нибудь подарочек Ваське, что-нибудь чепуховое – журнал, или затейливый брелок, или может маленькую музыкальную шкатулку.

– Вовремя! Как раз всё готово! – вышла в коридор мама.

Васька потянула носом и почувствовала вкуснейший запах жареной курочки.

Возле входной двери уже сидел кот Черныш, всегда, совершенно непонятно каким образом, знавший заранее, что папа подходит к дому. Если Черныш сидел возле двери, то можно было быть уверенным, что минут через пять или десять папа позвонит в дверь. “Мистическая связь” называла мама отношения папы и Черныша.

– Папа, папа, что ты мне привёз? – Васька кинулась на шею, появившемуся в дверях папе.

Папа молча расстегнул куртку, вытащил из-за пазухи шапку и положил её на пол. Шапка внезапно зашевелилась, и оттуда показалась пушистая заспанная мордочка котёнка.

– Ой, котенок! – от изумления девочка перешла на шёпот. – Это что? Наш котенок? Это нам?

Папа виновато посмотрел на маму Васьки.

– Понимаешь, я зашел в кафе… кофе выпить… а он там… ну, в общем, я не мог…

Мама некоторое время молча смотрела на папу Васьки, потом перевела взгляд на котёнка, приходившего в себя после путешествия, и, вдруг, заплакала.

– Мама, мама, ты чего? – бросилась к ней Васька. – Смотри, какой он хорошенький! Он же у нас теперь жить будет! С Чернышом дружить будет! Смотри, как хорошо! Только не плачь, не плачь, пожалуйста, ладно?

– Хорошо, Васька, не буду, – сказала мама, вытирая слёзы, – это я так… от неожиданности.

– Ой, как здорово! – кинулась Васька к котёнку, – Как мы его назовём? А что это у него на мордочке, шрам?

– Аккуратнее, – сказал папа, – не надо его трогать, он этого не любит! Может поцарапать или даже укусить.

– Ясно, – сказала мама, – теперь у нас будет жить агрессивный котенок!

– Ничего, он привыкнет, – прыгала от восторга Васька.

– Будем надеяться!

– А как мы его назовем? Пушок, Рыжик, или…

– Я, честно говоря, даже не знаю, мальчик это или девочка? – растерянно сказал папа. – В кафе, вроде, сказали, что девочка.

– Ну, конечно, девочка! – закричала Васька. – Смотрите, какая она миленькая! Я назову её Розой

– Почему Розой?

– Ну, потому что она такая вся розовая!

У котёнка действительно были розовые нос и ушки, и более тёмные пятна, причудливо раскиданные по маленькому белоснежному телу, имели кремовой оттенок.

– Ну, как-то… это не кошачье имя! – засомневалась мама.

– Почему, очень даже кошачье! Роза, Розочка! Смотрите, она отзывается! Ей нравится!