Долгая история

— Я вот что-то не пойму, мам, зачем ты ещё варишь для них зелья? Ты ведь уже давно могла бы с тем же успехом купить всю эту лавочку и продавать там только своё, — задумчиво протянула Софья, ссыпая в зелье окрошку из ушей, и, издав смешок, пошутила: — Улучшила бы на Лысой Горе качество предлагаемой продукции — оказала бы ещё одну неоценимую помощь магическому сообществу!

Таня сморщила веснушчатый нос.

— Лавочка на Лысой горе? Нет, спасибо! Мне такая нервотрёпка не нужна. Для стабильного поддержания повышенного уровня адреналина в крови с тех пор, как я наконец-то отделалась от должности спасительницы, блин, мира, мне хватает вас четверых! Тем более, у меня есть работа, зачем мне ещё одна? — внучка Феофила дёрнула плечом, откладывая нож в сторону. — Я соглашаюсь варить только те зелья, которые хочу, исключительно тогда, когда мне это удобно, и вне зависимости от предлагаемой платы — наверное, это можно назвать хобби. В Сборной Мира, слава Древниру, пока платят достаточно, чтобы не искать себе подработку.

— Не знаю, — покачала головой Софья, — я бы всё равно открыла лавочку. Получается же.

— Доучись в магспирантуре ещё два года — и можешь делать, что хочешь! — разведя руками, съязвила Таня и отправила в рот кусок морковки.

Перечёркнутые тонкими белыми лямками сутулые плечи Софьи расправились.

— Ага. Почему-то о необходимости диплома о высшем образовании больше всего любят распространяться те, кто в жизни прекрасно обошёлся без него, — усмехнувшись, укоризненно посмотрела на мать Софья. — Ты же бросила магспирантуру после первого курса!

— Так получилось, — пожала плечами внучка Феофила и рассеянно помешала ложкой суп. — К тому же, она мне и не была нужна. Но всё равно лучше бы доучилась — больше бы знала!

Выудив из ящика у себя за спиной пучок засушенных цветков полыни, ведьма торжественно вручила тот дочери. Софья, левой рукой регулируя огонь, не глядя потянулась за ним, но только царапнула ногтями по стеблям, и пучок, юркнув у неё между пальцев, устремился вниз. Уже левой, более ловкой рукой, она попыталась подхватить его на лету, но только нелепо ударила по связке ладонью, и трава рассыпалась по полу. Тихо помянув Кощеевого коня с досады, Софья присела и принялась сгребать с дощатого пола полынь, пока раскрасневшаяся от духоты и смеха Таня скармливала бурлящему малиновому вареву треть сушеных цветочных головок с другого пучка.

— Как-то неудивительно, что ты не любишь драконбол. С твоей ловкостью проще уговорить чужого дракона самому проглотить все эти красивые блестящие мячики, чем поймать и забросить ему в пасть хоть один! — не удержавшись, поддразнила она, и тут же, спохватившись, серьёзно прибавила: — Не обижайся.

Софья — прекрасно осведомлённая о своих недостатках и, к тому же, с детства привыкшая к острому маминому языку, — только улыбнулась, растянув сложенные ниткой губы. По этому поводу она не комплексовала. Драконболистов в её семье хватало и без неё. Куда больше Софью напрягал легион случайно опрокинутых в учебное время котлов и пересыпанные сверх положенных доз ингредиенты — особенно, когда профессор Клопп был не в духе (то есть, почти всегда).

Впрочем, не желая отказываться от работы с зельями, в этом случае она довольно быстро извернулась и изобрела выход из положения. Выяснилось, что достаточно было полностью сконцентрироваться на одной задаче — и её руки начинали работать с просто пугающей машинной точностью. Но стоило только кому-нибудь начать галдеть ей над ухом, шуметь или, тем более, втягивать её в разговор — ножи немедленно начинали тяпать старшую Бейбарсову за пальцы, порошки пересыпались через края плошек, котлы подпрыгивали на огне, лягушачьи лапки ускакивали в неизвестном направлении, а мерные склянки сыпались на пол штабелями, чему Софья — вместе с Клоппом — была очень не рада. Вследствие этого на парах по практической магии вокруг неё курса с третьего и по сей день образовывалось мертвое пространство — одна из загадочных и, как это часто бывает в коллективе, сама собой всплывших из глубин общего подсознания традиций одногруппников. Хотя у старшей из сестёр Бейбарсовых, по устоявшемуся тибидохскому мнению, был лёгкий (даже чересчур) и смешливый характер, а такого, чтоб она когда-либо с кем-то открыто враждовала, никто вообще не мог вспомнить, почему-то ни у кого до сих пор не возникло желания раскрутить безобидную Софью «на слабо». Так же, как есть что-то противоестественное и напрочь ломающее восприятие реальности в плаче человека, который обычно выполнял социальную роль клоуна, есть что-то устрашающее в перспективе наконец разозлить человека исключительно доброжелательного и терпеливого — в этом случае реакция, как и возможный масштаб урона обидчику, непредсказуемы и простираются от нуля до бесконечности. У многих, к тому же, хватало ума на то, чтоб заметить, что из троих учащихся в школе Бейбарсовых именно у старшей был наибольший магический потенциал, а ещё у трети упомянутых — на то, чтоб помнить, кто её родители (а родителей Бейбарсовых знали все). Совокупность же всех этих факторов давала факт того, что пары практической магии у второго курса магспирантуры были самыми тихими и сосредоточенными занятиями во всём Тибидохсе.

Но сейчас Софья была дома, где тишина в принципе была понятием из области лопухоидной фантастики, поэтому требовать её было неимоверно глупо — да и, вообще-то, совершенно не хотелось.

Едва Танина дочь наконец сгребла с пола последний цветок полыни, в выкрашенную белой краской дверь одна за другим юркнули близнецы. Их темноволосые макушки в заволакивающих кухню парах целенаправленно подрейфовали к холодильнику. Босые ноги зашлёпали по паркету.

— Я, конечно, понимаю, что моим талантам в кулинарии и зельеварении есть, куда стремиться, но на вашем месте я бы всё-таки проветрил помещение до того, как вы перестанете различать в этой дымовой завесе кастрюли и случайно бухните нам в обед сопли тролля, — как бы между прочим заметил Юра, роясь в холодильнике.

— ...Или до того, как вместе запечётесь здесь до хрустящей бронзовой корочки, — дёрнув углом губ, воодушевлённо добавила Сашка, с ногами забираясь на отодвинутый стул и принимая добытую братом из холодильника банку шпрот. Кривые зубцы крышки угрожающе торчали вверх, что, однако, уже не защитило большую часть её содержимого от того, чтоб уплыть в последний путь по чьему-то пищеводу. Сашка проявила милосердие и вместе с прислонившимся к столу сбоку от неё Юрой принялась «добивать» оставшихся, чтоб не мучились.

— Нельзя! — потерев указательным пальцем тонкую переносицу, тем временем отозвалась Софья. — Если проветрить до того, как закончишь готовить, отворот выдохнется. Не эффективно.

— Вот гадство, — вздохнул Юра, меланхолично отправляя в рот капающую маслом шпротину.

— А вас здесь никто не держит!

Несмотря на явную провокацию и недовольство местным климатом, близнецы остались на месте. Юра только мимоходом закатал рукава толстовки. Сашка, даже не глядя угадав его действия, ухмыльнулась. В свободно болтающейся на её костлявой фигуре чёрной футболке — явно с братового плеча, — ей-то на кухне было не жарко, и вообще всё устраивало. Настолько, что она со своей драконбольной реакцией даже пропустила момент, в который Таня, обходя стол у близнецов за спинами, перегнулась через её плечо и одним быстрым движением отобрала жестянку со шпротами.

— Ну мам!

— Обед через двадцать минут, вы не падёте голодной смертью! — авторитетно заверила Таня, выуживая из банки лоснящийся маслом хвост.

Софья ладонью разогнала пыхнувший из крайней кастрюли клуб пара — завязки болтающегося на запястье браслета замельтешили у неё перед глазами — и рассмеялась, кинув взгляд на обделённые лица близнецов.

— А ты разве уже пала? — склонив голову набок, притворно испугался Юра.

— А я — мать, которая всегда права! — весело отрезала ведьма, доедая содержимое жестянки, и через полкухни запустила ту в мусорное ведро — причём так точно, что не расплескались даже остатки масла, чем внучка Феофила явно осталась довольна.