Вредная

— Не могу. Утром лавку надо рано открывать.

Верес улыбнулся.

— Открой позже. Или не открывай завтра вообще. Она же твоя, Шелена, можешь делать, что хочешь. Устрой себе выходной.

— Если я как «капризная баба» буду хлопать ставенками перед носами покупателей по десять раз на дню, когда мне вздумается, у меня их так живо не останется! Это тебе не Выселок, где один знахарь на несколько верст вокруг — хочешь не хочешь, и за подкрашенной водой с мятой, осенив себя крестным знамением и горячо уверовав в лучшее, вернёшься. В городе кроме моей ещё четыре таких же лавки, не буду вертеться — лапки протяну! — съехидничала я.

— Не протянешь. Твоя-то всё равно лучшая, — Верес, перебрав мои русые волосы пальцами, коснулся губами затылка.

Мои губы сами собой сложились в довольную ухмылочку. Некромант вовсе не льстил мне — просто констатировал факт. Из столичных знахарей я единственная была оборотнем, так что, само собой, оставила конкурентов (двое из которых промышляли шарлатанством почище моего давешнего выселкового работодателя, но еще двое являлись мастерами своего дела уж почестнее меня) если и не далеко позади, то по крайней мере на почтительном расстоянии от своего хвоста.

— Ройм с Рией дома одни, — проворчала я, с сожалением отрываясь от Вереса и снова делая неубедительную попытку встать.

Колдун снова поймал меня тем же методом и совершенно серьезным, увещательным тоном успокоил:

— Не переживай, мама-волчица: волчата уже не маленькие. Ройм присмотрит за Рией утром, пока ты не вернёшься. Я закончу здесь с одним любопытным дельцем и позже присоединюсь к вам.

Я недовольно поежилась в объятиях Вереса. Умом-то я понимала, что мой благоверный прав. Рия подросла и может обходиться какое-то время без моей помощи, а Ройм уже не волчонок даже — здоровенный такой волк, да и в магии кое-что всё же смыслит, хоть и использует её для мелких шалостей, в бою же полагается на клыки и силу оборотня. На Шаккаре нас защищал новый закон и авторитет придворного мага, да и у меня в лавке треть города регулярно бывала, так что уж пообвыкла к нашей двойственной серой натуре. Словом, моим детям здесь было безопаснее, чем где-либо ещё. Нет причин для беспокойства — и всё же, я до сих пор не находила себе места, оставляя их одних. Верес никогда надо мной не смеялся, не упрекал в том, что я «излишне трясусь» над нашими чадами — слишком хорошо знал, почему. Я была беспечной однажды: одуревшей от счастья, расслабившейся от мнимой безопасности — мне слишком дорогого это стоило. Так дорого, что сердце до сих пор рвется при одном воспоминании.

Верес укусил меня за ухо.

Столь нагло выдернутая из мрачных дум, я аж подскочила и чуть не отомстила колдуну тем же. Но вовремя спохватилась, что этак оставлю Вереса и вовсе без вышеупомянутого слухового органа, и вместо этого с рыком пихнула его на спину, придавив мага предплечьем поперек шеи и угрожающе нависая сверху. Дышать так трудновато, но изворотливый колдун изловчился-таки закинуть локоть уже за мою собственную шею, притягивая вниз и подминая под себя — и мы, фыркая смехом и неразборчиво ворча, завозились на кровати, то и дело перекатываясь, и раз чуть с неё вдвоем не сверзились. Верес как обычно жульничал, то и дело покалывая меня магией, я мухлевала, не сдерживая сил второй ипостаси, так что в целом наша схватка получилась честной.

Я выиграла. По моему мнению. Колдун, разлегшийся у меня на спине и придавивший меня к кровати, его не разделял. Мы немного попрепирались на эту тему, так и не придя к единой истине.

Верес слез с меня, напоследок снова легонько куснув за ухо.

— Вредная оборотниха!

Я, переворачиваясь на спину и отгребая с лица разметанные волосы, порадовалась комплименту и прибавила, набивая себе цену:

— А ещё у меня зубы большие и острые. Не боишься? Я ведь могу обидеться и чего-нибудь тебе откусить. Ам — и нету! — приподнявшись на локтях, не без намёка скосила я взгляд.

Верес самым наглым образом рассмеялся.

— Себя пожалей — я-то как-нибудь проживу.

— Так мы ведь давным-давно выяснили, что с задачей моего ублажения ты можешь с успехом справиться, и не снимая портов — так что мне практически нечего терять!.. — плотоядно ощерилась я.

Колдун, слегка обеспокоившись лицом, обдумал мои слова и пошёл на попятную, натягивая порты и пряча от меня самое драгоценное.

Я свернулась у Вереса под боком. Уткнулась носом ему в шею, вдыхая и чувствуя, как сами собой приподнимаются кончики губ. Я так привыкла к этому запаху!.. Я так любила его. Шелена из Выселка, корчащаяся в полуразваленной избе за городом в попытке сквозь смачные ругательства лапой выцарапать из спины гхырову гномью стрелу, на которой слабым отпечатком ещё чувствовался этот самый дух, пришла бы в настоящий ужас.

Но, как ни чудно, запах был первым, что мне понравилось в Вересе — задолго до всего остального. И может быть, наверное, из-за этого запаха, всё ещё едва щекочущего мои ноздри сквозь вонь крови, и пота, и смерти на дне оврага, я не решилась оставить его, изломанного и измученного, додыхать там, в грязи. Моего верного врага. А ведь собиралась. Собиралась…

Хорошо, что не сложилось. Ох как хорошо.

Заметив, видно, как я мелко вздрогнула, колдун обнял меня рукой. Повернулся на бок, так что теперь наши лица были обращены друг к другу.

— Знаешь, я тут подумал… — чуть хмурясь, протянул Верес, блуждая по моему лицу взглядом своих светло-серых, сейчас отливающих голубым глаз.

Глаза, вспомнила я. Вот, что мне понравилось затем.

Или всё же стойкость, с которой он переносил боль?

Пальцы колдуна погладили моё плечо, затем медленно соскользнули на волосы, отвели упавшую на лицо прядь. Моя ладонь очертила линию его челюсти, большой палец коснулся мягких губ.

Я убрала ладонь и, заведя руку ему за шею, медленно запустила пятерню в темные волосы, когда Верес продолжил:

— Уедем отсюда? Уплывём. Вообще на другой континент! Подальше…

Моё лицо страдальчески скривилось. Вечно Вереса куда-то несло, стоило мне только более или менее где-то обжиться! Сначала в Стармин, потом на Шаккару, теперь вот вовсе за океан, лабарр его через гшиху!..

— Не сейчас, разумеется, — быстро добавил он, мягко накрывая мои усилившие хватку пальцы и спасая хороший клок своих волос от риска расставания с его скальпом. Я отпустила. — Так, в перспективе далёкого будущего. Пусть Ройм возмужает, Рия выучится… После. Мне не охота всю жизнь посвящать тому, чтоб торчать при здешнем дворе. Я здесь, потому что король мой друг, и я ему нужен — но это временный этап. У нас долгий век: у тебя, у меня… Почему бы не попутешествовать? Признаться, мне жутко интересно, чем ещё меня может удивить этот мир. Что скажешь, Шел?

Я задумалась. Когда-нибудь… почему бы и нет? Верес прав: у оборотней и магов слишком долгая жизнь, чтобы просидеть её на одном месте. Нужно пользоваться возможностями. Да и не кудахтать же мне, волчице, как курице-наседке над своими волчатами до старости? Отправятся они с нами или захотят остаться — они будут вольны решать за себя сами, они будут взрослыми… и, главное, способными защитить себя не хуже, чем я их.

Да и мало ли что ещё до той поры может поменяться. А то как затеется ещё какая-нибудь война с вампирами, или ренегатами, или с соседним королевством — и всё, тю-тю, накрылись наши планы медным тазом!.. В общем, поживём — увидим.

На том и решили.

Чутким ухом, уже задремав, я слышала, как Вереса кто-то как можно почтительнее тормошил. Ухмыльнулась колдуну в плечо: судя по сопению слуги, он был весьма смущен застигнутой картиной и старался держаться как можно дальше от моей стороны кровати. Правильно-правильно: я ведь могу и разозлиться, что у меня отнимают грелку…

Утомленный королевский маг наконец соизволил проснуться и, выслушав торопливый шепот, отослал струхнувшего беднягу. Затем убрал с меня руку, погладил костяшкой пальца щеку. Встал, быстро оделся и вышел, напоследок шепнув: «Не вздумай сбежать! Я ненадолго». Я раздраженно дёрнула ухом и уткнулась мордой подушку — то есть лицом.