Оборотень

Он слегка отстранился, и материнская рука соскользнула по гладкой ткани рукава так и не решившись передать слабый порыв нежности.

— Знаешь, мама, у меня иногда возникает такое чувство, будто ты видишь во мне исключительно племенного бычка, а не сына, — холодная насмешка бьёт сильнее плети, оставляет невидимые кровавые следы.

Усилием воли женщина сдерживает гневный вскрик. Желание влепить пощёчину срывается впившимися в ладонь собственными ногтями. Она едва слышно шипит от боли — капелька крови краснеет на ногте. Она сама виновата, она заслужила … Но сколько же ещё нести ей это покаяние? Она устала, она смертельно устала. Когда-то, проявив волю, — не сумела ей следовать. О чём жалеть теперь? О несказанном вовремя, о несделанном в нужную минуту? Проводив взглядом худощавую фигуру сына до кресла, в которое он упал, как сломленное бурей дерево, она отвернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Теперь, когда лицо её было скрыто сумраком, его исказила страдальческая гримаса.

И снова он остался один. Этот разговор, как лёгкое возмущение на чистой глади озера, слегка тронул чувства и растаял, словно и не было. Через несколько секунд образ встречи, случившейся некоторое время назад, стёрся из памяти подобно тому, как исчезает с холста смываемый художником неверный и неумелый эскиз.

Эскиз — вот, что это было. Этот разговор не имел смысла, поскольку у него не будет последствий. Такие разговоры случались каждый раз вот уже несколько лет с тех пор, как возникла эта идея. Впрочем, в нелепости её рано упрекать — может быть что-нибудь и выйдет. У матери всегда получалось добиваться того, что ей хотелось.

***

— Ты тоже осуждаешь меня, Гектор?

От скрытой сумерками, словно вуалью, стены отделилась невысокая фигура.Человек подошёл к креслу и в слабом вечернем свете, сочившемся сквозь высокие стрельчатые окна, покрытые витражами, обозначился коренастый крепкий мужчина с большими руками и ногами. Он был уже не молод — седина серебрила коротко стриженые волосы и пышные усы.

— Нет, мой лорд, я только сожалею ещё об одной утраченной возможности.

Его глаза небывалого среди человеческого рода фиолетового цвета с вертикальными кошачьими зрачками смотрели спокойно и немного печально, хотя губы улыбались.

— Вы же знаете, что беспокоит вашу матушку.

В дверь скользнул безликий серый слуга, повинуясь едва заметному кивку, поставил на столик поднос с графином и двумя кубками и исчез так же быстро, как и появился, словно растворился в сумерках.

— Да уж! — тяжело вздохнув, Ричард принял из рук своего наставника кубок, наполненный густым кроваво-красным напитком. — Спасибо. Я вот только одного не могу понять: а если родится мальчик… снова, — он окинул пытливым взглядом стоявшего рядом Гектора, — если это случится опять — история моего рода показала, что желание женщины тоже имеет вес — что тогда, а? Его утопят, повесят, задушат прямо в утробе, прикончив заодно и мать его, которая ни сном, ни духом ни о чём не будет подозревать до самого конца? Ты правда хочешь, чтобы я в этом участвовал?

— Какие ужасы приходят вам в голову, мой лорд, — послышался сдержанный ответ, — ваша матушка вовсе не чудовище так же, как и все остальные.

Ричард, уловив невысказанную мысль, усмехнулся:

— Ты хочешь сказать, что несмотря ни на что они вырастили меня? По-моему, они уже жалеют об этом. Я доставляю слишком много хлопот. А мать… — он прикусил губу, словно в последнюю минуту поймал уже готовое вырваться резкое замечание, и не стал продолжать. — Послушай, — встрепенулся он, — пойдем, пройдёмся? На запад. Возможно, ветер разгонит тучи, и мы успеем к закату. Ты же знаешь, каков он в это время года.

В лице Ричарда, во всей его фигуре вдруг проявилось что-то такое задорное. Он порывисто вскочил, словно одним движением стряхнул с себя мрак и холод, тяготившие его, лёгкий румянец проступил на скулах и глаза заблестели от предвкушения приключения.

«Мальчишка», — подумал Гектор, а вслух заметил:

— На двух ногах далековато идти…

— Значит … на четырёх? — улыбнулся Ричард.

Улыбка была настолько редкой гостьей на лице его подопечного, что у Гектора невольно сжалось сердце от какого-то странного щемящего чувства.

— Наверное, надо позаботиться о плащах, — заметил наставник. В его глазах словно золотые рыбки заплясали смешинки.

— Тогда вперёд…

***

Волки бежали рядом. Рядом: лапа к лапе, нос к носу, То и дело оглядываясь друг на друга и по сторонам, но, не поворачивая головы, а так, слегка скашивая глаза вбок. От природы они обладали отличным чутьем, и поворот головы им был не нужен. Окидывая пристальным цепким взглядом дорогу впереди себя, они замечали белую равнину широкой долины, покрытой недавно выпавшим снегом. Их следы были первыми, которые разрисовали природный лист загадочной вязью, незнакомой даже бывалым охотникам. Обладая большим весом, оборотни были значительно крупнее обычных волков, но оставляли едва заметные следы, которые почти сразу же заметала лёгкая позёмка, прикрывая клинопись снежной вуалью…

========== След ==========

— Значит, вы — оборотень?

— Вас это пугает?

— У меня не было времени испугаться, а теперь я просто не могу себе этого позволить — вы спасли мне жизнь. Снова.

— Собственно ничего очень страшного вам, Аглая, не грозило. Моё обращение было скорее проявлением инстинкта на опасность вообще, а не на что-то действительно серьёзное в данном случае.

Она так пристально разглядывала его, словно ожидала, не проступит ли сквозь человеческое лицо волчья морда.

— Это многое объясняет, — задумчиво проговорила она и, наконец, обратила своё внимание на стоявшую перед ней тарелку.

Ричард осторожно выдохнул. Её взгляд пламенем прошёлся по его лицу, лоб покрыла испарина. Его охватило нестерпимое детское желание залезть под стол.

— Что же именно? — через силу спросил он.

Голос его был отстранённо-равнодушным в противовес волнению, накрывавшему с головой. Он не знал, как себя вести и что говорить. Впрочем, он и раньше этого не знал. Когда серые, прозрачные, как стекло, глаза направлялись в его сторону, он терялся, пытаясь собраться с мыслями и придумать нужные слова для ответа. Её взгляд словно накладывал какие-то оковы на разум, и в такие минуты он сам себе казался туповатым и недалёким. Не было бы ничего удивительного в том, если бы и она подумала так же. И он много раз пытался отыскать подтверждение своих ожиданий в её отношении к нему, в ответных словах, но обращение её было вполне обычным. Спокойная приветливость звучала в голосе, сквозила в поведении. Аглая была благодарна за своё спасение — это естественно. И проявляла по отношению к своему спасителю то, что, как ей казалось, он от неё ожидал.

Аглая задумчиво ковырялась в своей тарелке, словно и не слышала вопроса. Потом подняла взгляд и осторожно спросила:

— Вы не обидитесь, если я задам вам вопрос? Вы можете не отвечать, если не хотите. Но мне бы очень хотелось получить ответ, — она смешно сморщилась и лукаво глянула исподлобья. И в этот момент была она невыносимо очаровательна.

— Что вам хочется знать? — улыбнулся он, вмиг забыв о сомнениях и застенчивости, пытавших его несколько минут назад.

— Сколько вам лет?

Ричард поперхнулся и закашлялся от неожиданности, поскольку меньше всего ожидал такого вопроса после осторожного вступления, произнесённого ею раньше.

— Сорок, — ответил он, когда смог вздохнуть свободно. — Я прошу прощения…

Тонкие рыжие стрелочки бровей на её лице изумлённо изогнулись:

— Вы так молодо выглядите!

— Но ведь этот возраст нельзя назвать старостью, не так ли? — весело уточнил Ричард. Его всё больше и больше забавлял этот разговор. Впервые за всё время с момента её появления в доме ему хотелось говорить и говорить прямо и честно.

— Да, конечно, — смутилась Аглая, — извините, я совсем не то хотела сказать, вернее не так спросить.

— Понимаю. Видите ли, у оборотней тоже есть преимущества.