Оборотень

Он испытывал огромное ни с чем несравнимое удовольствие, наблюдая смущение на её лице. Это смущение заставляло её опускать глаза, а ему позволяло беззастенчиво разглядывать её черты.

— Многие женщины сочли бы такие преимущества великим даром, — быстро окинув взглядом стол, кокетливо заметила она.

— Да какой уж там дар! Скорее неизбежная ноша.

Она удивлённо распахнула глаза, услышав невольную горечь в его голосе. Такие слова требовали объяснения.

— Видите ли, Аглая, способности оборотня — это своеобразная мутация. Она имеет свои положительные и отрицательные стороны.

— Например? Расскажите.

— Вам это действительно нужно?

— Да. Но мне кажется, что вы сами этого хотите.

Последняя фраза вырвалась неожиданно, слетела сама, по своей воле. Аглая снова смутилась. Она не могла понять, что заставило её сказать эти слова. В психологии она сильно не разбиралась. А здравый смысл должен был заставить её держать язык за зубами и не сердить хозяина дома — она ведь так и не узнала, где находится этот дом и как из него выбраться. Вот только выбираться ей уже не очень хотелось. На горизонте замаячила тайна, а она очень любила всякие загадки. Да и хозяин замка больше напоминал средневекового рыцаря с какими-то непонятными кодексами, а никак не современного человека. И это тоже требовало осмысления.

Аглая была романтичной девушкой, хотя изо всех сил скрывала это от себя и своих знакомых, а своё увлечение романтизмом и готической литературой объясняла просто познавательным интересом. На самом деле в её голове во всём, кроме непосредственно профессии, была большая каша из представлений, мотивов, желаний и стремлений, частью взятых из фильмов, частью надёрганных из книг. Не всегда качественных, но она была ими довольна.

Она видела, что её пристально и беззастенчиво разглядывают, но почему-то не могла ответить дерзким взглядом или сердитым замечанием, хоть чем-нибудь, чем можно было бы прекратить это смущающее разглядывание. Она остро ощутила, как резко поменялись роли: теперь изучали её. Аглая с удивлением осознала, что это изучение ей вроде бы даже приятно. Совсем немного, чуть-чуть. Она слегка выпрямилась, словно для того, чтобы удобнее сесть, неосознанно демонстрируя прелесть гибкой тонкой фигуры. Руки её осторожно положили столовые приборы рядом с опустевшей тарелкой и плавно опустились на колени.

Ричард снова удивился: пожалуй, она права — ему действительно хотелось рассказать ей всё и посмотреть, как она отнесётся к рассказу. Все прежние слушательницы удирали сломя голову. В нём проснулся спортивный интерес: сумеет ли он рассказать так, чтобы удержать её если не рядом, то хотя бы в замке. Только в её присутствии он внезапно обнаружил, что повар очень даже не плох, а выдержанное вино действует гораздо сильнее, чем ему казалось раньше. Все эти удивительные метаморфозы требовали осмысления.

— Видите ли, оборотень довольно редкий вид мутации, чаще встречаются проявления каких-либо других явных магических способностей. Например, я больше чем уверен, что вы даже не подозреваете о том, что в замке, кроме меня, Гектора и прислуги, о которых вы знаете и с которыми встречались, живёт ещё моя мать. Да и некоторые другие люди, о которых вы совершенно ничего не знаете. Их словно бы здесь нет. Это проявление одной из магических способностей — сокрытие, иначе способность становиться невидимым. Не то, что они растворяются в воздухе, нет. Просто если, например, моя мать пожелает, то вы весь день будете ходить рядом с ней и так и не узнаете, что за вами все это время пристально наблюдают. Вы ничего не услышите, не почувствуете, не натолкнётесь случайно, словом не произойдёт ничего такого, что позволит вам её обнаружить. Очень удобное свойство, востребованное в некоторых профессиях. Есть магические способности, позволяющие чувствовать растения, управлять огнём или водой, ну и… много всяких других. Маги у нас обладают очень разными умениями. Оборотни на их фоне смотрятся бедновато. Я не могу движением пальцев сотворить огонь, не могу двигать предметы силой мысли, не могу развить огромную скорость и, хотя в обличии волка я сильнее и выносливее многих, у меня больше ограничений, чем у всех остальных.

— Как так?

— Прежде всего: животным и людям отпущен разный срок жизни. Превращаясь в человека, я не прекращаю жизненный цикл волка, он просто замедляется. Ведь некоторые способности волка остаются, когда я — человек, например скорость реакции или сила. Я хочу сказать, что если я человек — я всё же немножечко и волк тоже. Всегда есть такая вероятность, что превратившись в волка, я не смогу обернуться обратно, поскольку волчья жизнь моя подойдёт к концу — я просто умру и всё. В семьях, где есть оборотни, это страшит родных больше всего. Ни ты, никто вокруг не знает, когда это произойдёт. Конечно, частично отследить это возможно — ты вдруг осознаёшь, что в обличии волка у тебя уходит больше сил на какие-то действия, которые раньше давались тебе легко. Но этому всегда есть и другие объяснения. Да и мало кто, обернувшись в человека, помнит всё, что с ним было, когда по земле его несли четыре лапы. Только отдельные моменты, да и то смутно. Чаще всего для того, чтобы сохранить память или часть сознания при обращении, нужны долгие и упорные тренировки. Лучше если они будут происходить под руководством опытного человека, возможно, уже победившего свою изменчивую натуру, подчинившую её себе, ну, или из тех, кто очень долго и внимательно изучал оборотней. Но должен вам сказать, что никакое сколь угодно долгое и внимательное изучение со стороны не опишет всё так, как оно есть в действительности, Не расскажет всей правды. Кроме того звериная сущность предъявляет свои требования, когда ты в шкуре волка, — он усмехнулся, — например, тяжело противостоять зову крови. В моём случае: волк — хищник, погоня за добычей — его жизнь. Я могу контролировать волка до некоторого момента, но если он почувствовал добычу, её страх и кровь, то контроль становится проблематичным.

— Среди вас… встречаются разные виды… животных?

— В основном хищники. И век их не долог…

— Вы могли бы загрызть кого-нибудь?.. Любимого?

Он странно глянул на неё исподлобья и ниже склонился над тарелкой:

— Я сказал — проблематично, я не говорил — невозможно, — донёсся до неё глухой ответ.

В этот миг Ричард как-то вдруг устал. Недавняя готовность говорить и говорить откровенно улетучилось и теперь вызывало изумление, смешанное с ненавистью. Теперь он не мог понять, что могло вызвать такое желание в нём — в человеке, который вообще не любил рассказывать о себе, тем более что-то объяснять кому-то другому, постороннему. Он с неприязнью смотрел на женщину, сидевшую напротив, и не понимал недавней своей симпатии: сейчас всё в ней представлялось слишком ярким, слепящим усталые глаза. Белая кожа лица и рук, раньше сиявшая подобно луне, теперь отдавала мертвенным призрачным блеском и скорее отпугивала, чем притягивала. Сокрушительная метаморфоза произошла с ней — он никогда ещё не видел такого.

Простая и честная мысль билась где-то на задворках его сознания, но он не пускал её. Мысль эта была о том, что никто из его прежних собеседниц не говорил ему такой фразы — они вообще ничего практически не говорили, поскольку убегали раньше. От страха и ненависти. Они боялись, что он бросится на них прямо здесь и сейчас, вгрызаясь в такое мягкое податливое человеческое горло. Слишком много страшных слухов ходило об оборотнях. Что из этих слухов было правдой, а что вымыслом никто не разбирался — он единственный осмелился на это, да и то только потому, что у него не было выбора.

Он пытался взять себя в руки. Осознание того, что, возможно, изменения произошли не с ней, а в этот самый миг что-то случилось с ним, заставило его пристально вглядеться в свои руки, как будто он ожидал увидеть вместо них волчьи лапы, и в ту же секунду почувствовал, как на него накатывает волна обращения.

Дыхание участилось, лоб покрыла испарина. Испуганный разум заметался, вопя и причитая, безмолвно вызывая помощь. И помощь пришла — он услышал голос, который всегда мог успокоить: