Страница 27 из 73
- Я боюсь.
- А чего бояться? У меня, как у всех. Может, немного больше в размерах, да повыносливее.
- Ах ты - наглец, - сказал Зоя с какой-то приятной дрожью в голосе, чувствуя прилив горячий волны в области поясницы.
- Что - о? Ты как разговариваешь, сучка? Сейчас как дам - свечи в глазах зажгутся, - сказал водитель.
- Не надо. А у тебя бутылка вина есть?
- Найдется.
У Зои довольно долго не было мужчины. Последний раз, месяц тому, Костя из горного института чересчур много употребил и как мужчина только расстроил ее. А тут совершенно чужой, незнакомый человек, он даже не знает, как ее зовут и кто она такая, может неплохо справится, уймет то беспокойство, которое у нее там, внизу живота, спать не дает по ночам. И они, свободные как птицы - разлетятся в разные стороны, навсегда забудут друг о друге. Почему бы ни попробовать, что здесь такого? Эта подружка не для того чтобы в ней огурцы солить, она требует массажа, всю ночь, от этого только польза одна. Да и беды можно избежать, он может синяки наставить под глазами. А Женя...в его башке одна поэзия, а поэзия не способствует поэзии тела.
Она вышла из машины и последовала за водителем в гараж. Оказалось, там электрический свет. Водитель захлопнул дверь и повернул ключ в замочной скважине изнутри гаража.
- Ну, теперь ты - моя! Раздевайся!
- Так сразу, но... Я не хочу, - вдруг вырвалось у Зои.
- Молчи, сука! Сымай с себя тряпки, у меня уже все на мази. Хошь посмотреть, погладить, поцеловать?
Зоя никогда не видела то, что он намеревался ей продемонстрировать. Так, только в руке держала, когда ее Костя мусолил. Даже в школе учителя биологи на картинке не показывали. Эта тема всегда была запретная в советской школе.
- Черт с тобой, показывай, - сказала она неожиданно.
То, что она увидела, не шибко понравилось, но привело ее в мелкую дрожь и стало туманить мозг.
- А почему у него шляпка набок? Обнажи ему голову! Ого, хорош! Он мой, - бормотала она, снимая с себя верхнюю одежду .
- Лиф сыми, я за шары подержусь, - сказал шофер.
- Не хочу, так давай.
- Руки к носкам! - скомандовал водитель. Зоя подчинилась. Дальше было, как в сказке. Только он к лифчику все же пробрался, и это было тоже хорошо.
- А ты действительно гигант! Ты женат?
- Нет.
- И я не замужем, давай сойдемся.
- Жениться на тебе? Да ты что? Я с одной долго не могу, у меня через день новенькая. Я все барынек ищу, они чистенькие, мякенькие. Ну, давай одевайся и уходи, живо! Ну!
- Довези до центра, кобель!
- Пешком дойдешь, а то подожди трамвая.
Зоя, немного оскорбленная таким обращением, отряхнулась, застегнула пальто на все пуговицы и немного в раскоряку побрела к трамвайной остановке, села на трамвай номер 8 и поехала в центр.
18
В центре, на улице Короленко, напротив городской библиотеки ее ждал Женя уже четвертый час. Она знала, что он будет ее ждать хоть восемь часов, и поэтому не торопилась и не испытывала угрызения совести.
- Я за тебя очень переживал, - сказал он, целуя ее в напудренную щеку.
- Да? Мне это приятно слышать. А что ты думал - расскажи!
- Всякое, может случиться. Не дай Бог, под трамвай могла попасть или хулиганы какие по дороге напали, все может быть, - сказал Женя, будучи на седьмом небе от счастья. Все-таки она пришла, а могла ведь и не прийти, ведь такое бывало и не однажды.
- А ты знаешь, ко мне мальчик приставал, еле от него отбоярилась, - сказала Зоя, и загадочно улыбнулась. - Но я дала ему от ворот поворот, я чувствовала, что меня ждут, мой поэт тут стоит на ветру, переживает и, следовательно, я никому даже улыбку не имела право подарить. Я вообще, как любая русская баба, умею хранить верность, только это никто не ценит. Ты написал бы по этому поводу хоть несколько куплетов. Или у тебя уже есть? прочти, награди свою Зоеньку за то, что она так далеко ехала, чтоб тебя увидеть, ведь не каждая на это способна, не так ли?
- Где ты была на Восьмое марта? - неожиданно спросил Женя.
- Хи-хи! Гуляли, конечно, до часу ночи, а потом один симпатичный чувак провожал меня аж до Дворца Ильича. Он мне подарил пудреницу. Я так люблю подарки, тебе не рассказать. Я все жду, когда ты опубликуешь свои поэмы, получишь гонорар и сделаешь мне настоящий подарок. А сейчас тебе самый пустяковый подарок не по карману. Что ты за мужчина? Мужчина должен много зарабатывать, как мой папа. Знаешь, давай-ка присядем на какую-нибудь скамейку: у меня ноги что-то болят, и ко сну клонит. Истомилась вся, будто все тело мое прожарили.
Она уселась на грязную скамейку, слегка раздвинула ноги и, увидев чемоданчик Вити, положила его к себе на колени, а потом открыла, чтобы посмотреть, что там внутри.
- А, письмо! Кому? Признавайся! Со мной дружишь, таскаешь меня по этим грязным скамейкам, а другим письма строчишь и стихи, небось, им посвящаешь? Я не хочу этого. Но так как я дочь благородных родных, я не буду это письмо читать, я его просто изорву на мелкие кусочки. Зачем ты раздваиваешься, где тебя этому учили? Скольких парней я на тебя променяла? Ты должен быть моим и только моим, слышишь? Ты должен быть моей собственностью и все свои поступки со мной согласовывать, понятно? У нас равноправие. Если ты будешь слушаться меня, то я тебе тоже сделаю подарок.