Страница 44 из 73
- Ваше здоровье! - сказала Зоя и выпила кружку самогона до дня, не моргнув глазом.
- Вот это наш человек, - сказал Митрий - сосед. - Может, осилишь еще? Эй, принесите граненый стакан! Негоже, чтоб такая красивая женщина из кружки тянула. Только вымойте стакан тщательно!
Зоя широко улыбалась, взяла граненый, двухсотграммовый стакан, запрокинула голову и выпила так же легко, как и первый и даже поцеловала в донышко.
- А теперь бывайте, мужики, спасибо, уважили. Я пойду досыпать.
Анна, мать Вити, раскрыла рот от удивления. Женя тоже был шокирован. Таких прекрасных качеств он раньше просто не замечал за ней. Мужики переглянулись между собой, Митрий воскликнул: вот это дает! Сестра Жени тоже присутствовала и сплюнула от удивления.
- Тьфу! Такого не видела еще, сколько живу! Вот это баба. Да она весь дом пропьет!
- Русские бабы - все такие, - сказал Митрий. - Зато работают как лошади и зарплату в дом приносят наравне с мужчиной. Там жена не то, что у нас - только детей рожать, да хозяйство вести, там жена, как глава семьи - всех кормит. А в войну как себя проявили русские бабы!
- Незачем бабе работать как лошади, - начал Юра Рыбарь, - да водку пить как молоко. Пьяный мужик- беда, пьяная баба- несчастье. Пусть она лучше дома сидит, хозяйство ведет, уют в семье поддерживает. А потом, не все русские одинаковы. Вон у Гамора жена из России - образованная женщина, шесть классов окончила, не пьет совсем, свекрови помогает, мать Николая не нарадуется ей. Верой ее зовут. Эта Вера здесь хочет жить, корову держать, а городская. Родители у нее шахтеры, а все шахтеры - зажиточный народ. А ваша невестка... что-то не видно ее около дома. Она что- болеет?
- Ей, видать, климат не подходит, - сказал Митрий. - Ты, Женя, побольше ей наливай. А ночью давай ей спать, а то вы, видать, всю ночь того, не спите, целуетесь, а днем она отсыпается, - куда ей бедной деваться? Го-го-го!
Вскоре поползли нехорошие слухи: Зоя больна, беспробудно пьет, всю самогонку у бабы выпила, Женя теперь по соседям бегает, скупает бормотуху. Сутками спит, ничего не делает, под себя писает, в туалет идти ей лень. Отец ее, полковник КГБ, скоро приедет, заберет ее отсюда, и будет лечить от алкоголя. Она так похожа на еврейку, что нельзя в том даже сомневаться. Однажды пошла за водой с тазиком в колодец, а не с ведром, как полагается, и чуть не утопла. Ребятки за ноги ее тащили, да на голой заднице прыщи считали. Этот Женя здорово прогадал, но так ему и надо: незачем было куда-то ездить, какую-то суру искать, когда в своем селе девушек полно. Потянуло его куда. А теперь пусть попробует разобраться. Небось, по пьянке его в загс потащили, либо судить должны были за что-то, да вместо лишения свободы на полковничьей дочке жениться заставили. Иначе и быть не могло. Не мог же он, трезвый парень, по своей собственной охоте на такой дуре жениться. Жаль его, конечно. Пострадал парень зазря.
- Куда ты, сынок, смотрел? - спросила мать однажды, вытирая глаза кончиком головного платка. - Люди смеются...Что она все лежит, как дохлая лошадь? Пойди, подними ее.
- Потерпите немного, скоро я увезу ее, а там разберемся.
- Богу не молишься, вот все плохо и получается.
9
Никандр Иванович стал дедушкой. На радостях он не вышел на работу, и весь день прикладывался к зеленому змию в домашних условиях. Он все время надевал китель с орденами и по-прежнему не мог влезть в брюки. Они у него не застегивались в районе пупка. Женя, когда он вернулся из роддома, под окнами которого он теперь дежурил день и ночь, так и застал его в кальсонах и кителе.
- Ну, што, ядрена вошь, я стал дедом, а ты папой. Ты знаешь, что значит папа? Нет, не знаешь. Вы, сопляки, ничего не знаете. Я, когда партизанил, уже был папой. И партизанил и о семье заботился. Бывало-ча, пымаешь барана в колхозе, отвернешь ему шею и ночью, чтоб не засекли немцы, домой тащишь. А ты...тут ни немцев, ни бандеров, никакой хреноты нет. Иди себе работай на заводе, али на стройке, учись вечером в юнирситете, и получку домой тащи. ...не под покровом ночи, как я таскал баранов, чтоб немцы не засекли, а совершенно открыто, на виду у всего честного народа, приезжай домой, увешанный туалетной бумагой, рулонами колбасы, рогаликами и всяким дефицитом, что полагается рабочему классу. Но не сиди на моей шее. Давай выпьем по этому поводу.
Он налил граненый стакан водки, выпил как газированную воду, а Женя отхлебнул и раскашлялся.
- Ты чо, не рад рождению ребенка? Эх ты, хонурик, необразованный.
- Извините, но я не могу.
- Не могешь? Не ври мне только, я в гробу таких видал, понял?
Тут прибежала теща, обняла Женю, поднесла стакан с водкой к его губам и сказала:
- Ну, выпей, зятек, ничего с тобой не будет, ты у себя дома. Если у тебя все пойдет обратно, через рот, что ж, и это надо испробовать. Что это за мужчина, который ни разу не выбрасывал пищу из верхней части желудка через рот? Пей, давай. И тебе хорошо, и дед успокоится.
Жене пришлось причаститься. Через какое-то время полегчало. Затем на него напала жалость к самому себе. Мысль о том, что это чужой ребенок сверлила мозг. И то, что он в чужой семье, такой гадкой и противной, что ему надо отсюда бежать и нет повода, чтоб все бросить и убежать, да и бежать некуда выработала в нем ведро слез. Женя искал но не нашел угла, чтобы уединиться и вылить накопившиеся слезы. А что если честно признаться, что это не его ребенок? Что будет?
Теща заметила его сумрачное лицо и тут же спросила:
- Что, зятек, хмурый стал? радоваться надо.
- Чему радоваться? Я не смогу прокормить ребенка, тем более он не мой, он чужой.
- Ты что, с ума сошел? Никандр, ты слышишь, что наш дорогой зятек говорит? Он говорит, что это не его ребенок. Как такое может быть?