Страница 61 из 73
Времени было еще так много, около трех часов - целая вечность. От нечего делать, а он делать решительно ничего не мог, отправился к речке, кидал мелкие, чистые круглые камушки в воду, потом схватил велосипед, предмет "роскоши" и умчался в соседнее село в магазин одежды. Но напрасно: магазин оказался закрыт на учет. Невезение и здесь преследовало его.
К назначенному времени, чувствуя какой-то озноб во всем теле, Женя приблизился к амбулатории. Дверь уже была закрыта. " Ее уже нет", мелькнула страшная мысль в голове. Но дверь не была заперта на ключ. Он рванул ее на себя и очутился в кабинете врача. Люда смотрела в окно, стоя за занавеской, спиной к нему.
- Люда, что случилось? Вы так изменились, я не узнаю вас.
Она повернулась, такая же суровая и недоступная и медленно произнося каждое слово, стала говорить.
- Ничего такого не случилось, если не считать, что уже все село говорит о нас, что мы с вами любовники. Местная красотка молдаванка Люся, что заведует школой в Плаюце, растрепала, что мы с вами раздевались на пикнике, целовались в присутствии Лены, совершенно никого не стесняясь. Это просто ужасно. Здесь все и все на виду, тут ничего не скроешь. Мне очень неприятно. Я много думала о нас, ночи не спала и пришла к выводу, что нам лучше забыть друг друга. В чем смысл наших встреч? Только одни сплетни. Мы не свободные. Вы женаты, у меня муж. Подумайте только на холодную голову.
- Я вам больше не нравлюсь? - спросил Женя, глядя ей в глаза. Она вздрогнула и не сразу ответила.
- Вы мне...очень...очень нравитесь. Я уже говорила вам об этом, - чего пытать меня. Я сама не знаю, что со мной происходит.
Две крупные слезы брызнули из ее прекрасных глаз, и она убежала в другую комнату, вытерла глаза, а потом вернулась снова холодная и чужая.
- Людочка, милая, любимая, самая дорога и красивая девушка на свете, - бормотал Женя, становясь на колени и обнимая ее ноги. - Мне больше ничего от вас не нужно. Я только глядеть на вас буду, как на святую икону, потому что вы и есть...святая, прекрасная, божественная. Не будем думать, что мы не свободные, не будем предавать значения тому, что говорят о нас злые языки. Все это от зависти. Это все Лена. Она зла, завистлива, она сама хотела, чтоб я ухаживал за ней. Это она разболтала. Она сочинила и теперь потешается над тобой.
- Мы так мало знаем друг друга, - смягчилась она, - меня все мучает вопрос, кто вы? притворившийся мужчина-самец, или очень порядочный человек?
- Не гоните меня и узнаете, кто я. Не оставляйте меня. Я не могу без вас. Я способен на все, я могу покончить с собой, - говорил Женя как в бреду, и слезы капали ей на колени.
- Встаньте, сюда могут войти. И...не говорите глупости. Я сама способна на многие вещи. Я многим могу пожертвовать ради ...любви.
Она схватила его руку и резко рванула на себя. Женя встал, сделал несколько шагов к двери и прислонился к дверному полотну, что открывалось вовнутрь.
- Боже как я счастлив! - воскликнул он.
- И я тоже, милый! - сказала она. - А сейчас уходи. Ты слишком долго находишься здесь.
- Мы должны отправиться на пикник вдвоем, - сказал Женя.
- С радостью. Когда?
- Завтра. В час дня я жду тебя на повороте, возле карьера.
- Хорошо, милый.
- Не передумаешь?
- Никогда не нарушала своего обещания. До завтра, милый, пока.
Среда- базарный день. Село словно вымирает. Сельские жители, кто выкормил поросенка, кто бычка, кто курицу - несут на рынок, чтоб выручить копейку. В колхозе платят только натурой, а единоличники и того лишены.
В час дня Женя уже стоял с сумкой, наполненной продуктами и вином, в условленном месте. 21 июня - самый длинный день. Солнце стояло почти в зените, закрытое довольно массивной пеленой разорванных туч. Было очень тепло, но не жарко. Люда появилась без опоздания в легком ситцевом платье широком книзу и с сумкой в руках. Белокурые волосы касались открытых плеч, кожа на оголенных руках сверкала легким загаром.
- Привет охотнику! твоя белочка здесь, не спугни только - убежит, - сказала она, весело улыбаясь.
- А я ее за хвостик ухвачу, - сказал Женя, намереваясь поцеловать в щеку.
- Осторожно: огнеопасно. Углубимся лучше в лес, подальше от свидетелей. Белочка чересчур стеснительная, - сказала Люда. - Я уже два года здесь, привыкла, стала почти деревенской. Да и бабушка воспитывала меня строго. Она у меня родилась и получила воспитание в прошлом веке. Сейчас мир совершенно изменился. Люди стали так грубы, беспардонны, лживы, корыстолюбивы. Так легко предают друг друга. Все от зависти. Лена, моя бывшая подруга, тоже ведь завидует мне. А зависть - это зло. Зло ведет к подлым поступкам. Это она растрепала о нас по всему селу, что мы любовники. Теперь я знаю, кто она такая. Если бы мы жили в городе...там нет дела до тебя, можешь творить, что хочешь, а тут...
- Не стоит обращать внимание. Почешут языки и перестанут, - сказал Женя, подавая руку спутнице у небольшого ручейка. - А тебе нравится здесь? не хотела бы уехать в город?
- Пока не задумывалась над этим. Уже привыкла. Человек ко всему привыкает. Вон мы привыкли к земным богам и не можем жить без них. Мы даже не знаем, как жить надо. Нам, как воздух, нужно указание сверху. Так и я привыкла здесь. Народ, правда, как мне кажется, хороший, добрый. Тихо стонет под железной пятой председателя колхоза. Бабушка уже старенькая, все зовет в Москву. Я-то поехала бы, да толку что: никто меня не пропишет к ней. А без прописки - штраф. Пока училась - никто не трогал. Милиция знала, что я студентка, а потом надо было уезжать. Бабушка живет в полуподвале в маленькой комнатушке двухэтажного особняка, некогда, до революции принадлежавшего ей и ее мужу. Теперь даже эта комнатенка ей не принадлежит. Она в ней имеет право жить, если не будет нарушать паспортный режим. У нас везде режим, даже у меня на работе режим. Я его стараюсь выдерживать, но поскольку я главная здесь, я иногда, могу позволить себе его нарушить. Ах, если бы этот особняк принадлежал бабушке, мы бы с тобой поехали в Москву, не правда ли? Ты хотел бы жить в Москве?