Перелом

— Черт... Но дети! Они ведь… — Джек отчаянно смотрит, как прозрачные существа кружат вокруг детей, но те их не замечают.

— Тише, Снежный Дух. Ты должен понять, что каждого из них не спасешь, тем более уже всё заканчивается. Смотри сам, — Кромешник, стоявший за его спиной, специально дергает Ледяного Духа на себя, прижимая крепче, левой рукой удерживая за пояс, а правую специально перемещает на холодную шею, не больно сжимая горло, и не позволяя отвернуться, заставляя смотреть на то, как размывчатые силуэты уничтожает веру.

— Пусти! Вдруг им еще можно помочь!

— Смотри, Снежный, и запоминай… — понижая голос, приказывает Король. Он наклоняется еще ниже, заставляя Джека сосредоточится только на своем голосе и на видении происходящего. — Если ты не будешь следовать правилам и соблюдать безопасность, с тобой сделают тоже самое. На тебя нападут, тебя разорвут и никто тебе не поможет, и всё из-за твоей же глупости и благородных никому не нужных порывов! Ты сказал, что теперь со мной, так изволь слушать всю правду о мире и, о том, чем порой приходится жертвовать. Тебе придется научиться думать и оценивать прежде, чем кидаться в бой. Я ни за что не сделаю из тебя подлое существо, каковым являюсь в глазах Хранителей, но я хочу, чтобы ты понимал, когда шансы неравны и бороться уже не за что, нужно постоять в стороне, дабы тебя не уничтожили. Я тебя, в отличии от этих чертовых Хранителей, терять теперь не намерен. — хриплый шепот раздается над ухом, и Джек вздрагивает, инстинктивно прижимаясь плотней к Кромешнику, не понимая от страха или в поисках знакомого тепла.

Прозрачные существа медленно начинают отступать от детей, а те и не замечают, что рядом с ними кружили прозрачные сущности, продолжая играть. Однако у Фроста идет кругом голова и он, в отличии от детей, всё подмечает, и то что творится, и все слова Кромешника. Слишком нужные ему слова. Яркие, обжигающие, с одной стороны острые, но с другой опять четко правдивые. И холод от добродушной похвалы Хранителей не сравнится с этими, пусть грубыми, но зарождающими теплый огонек в душе, словами Черного Духа.

Да и сам Король Кошмаров стоящий позади: оберегающий, строго наставляющий, и, вроде, всё так же остро и злобно, но сила с которой он удерживает Фроста и это тепло, голос... Всё это вытаскивает на первый план старую затаенную надежду, затмевая все остальные эмоции и инстинкты. Молоденький Дух Холода с трудом сглатывает, не понимая, почему при столь тяжелой ситуации мысли всё равно о Короле, а не о детях, которых оставили в покое. В парке, ровно, как и в квартирах больше нет ни единого прозрачного существа. А его по-прежнему удерживают в жесткой хватке.

— Джек, ты ведь обещаешь мне, что больше не полезешь вот так — на рожон? — этот шепот, горячее дыхание обжигающие холодную кожу, заставляет метаться, разрываясь в противоречивых эмоциях. И, кажется, не он один забыл о детях и ужасных существах Пустоты. Кромешнику и вовсе плевать, и, по его поведению, сейчас его заботит лишь Фрост, который так и не дает нужного, важного обещания.

— Я не…

— Ну же, Джек… Ответь! Я не собираюсь тебя терять…

Его, непонятно почему, до бунта в душе, выводят последние слова Короля, заставляя вестись и уходить от клетки, в которой он вечно сковывал сам себя. Ему нужны эти слова, нужны были давно, с того самого момента, как его вернул Луноликий, а вокруг не было никого, кто б услышал, увидел напуганного мальчишку...

Это последняя капля, и Джек всхлипывает, а жар от хриплого шепота, казалось, поджигает всю кожу, распространяясь по телу ледяным огнем. Молодой Дух не выдерживает, плавно выгибаясь, наконец, после стольких одиноких столетий, распробовав нужные ему слова на вкус. Он тихо стонет, когда его прижимают сильнее, выгибается сильнее в попытке получить больше тепла, больше защиты и поддержки. Его наконец приняли и не собираются никому отдавать или менять. Он нужен. Наконец-то кому-то нужен. По-настоящему.

Только происходящее в эти минуты выходит из-под общего контроля и никто из них так и не понял, как серая рука Кромешника с едва удлинившимися черными когтями переместилась выше, под островатый подбородок, пальцами проводя по теплым губам беловолосого парнишки, а тот в свою очередь совсем неприлично, не по-детски, призывно приоткрыл губы, кончиком языка дотрагиваясь до теплых подушечек чужих пальцев. Это было неожиданно, спонтанно, в едином порыве, и именно это отрезвляет обоих.

Наваждение спадает также быстро, как и появилось, и если Король Кошмаров понял все за долю секунды, осознавая свои действия и ответные действия парнишки, то Джек еще не пришел в себя. От ослабевшей моментально хватки он попросту выскользнул, но, потеряв равновесие, грохнулся в снег. Смотря перед собой и стараясь сдержанно оценивать случившееся, Джек на ощупь находит свой посох, который выронил до этого, и убедившись, что вся прозрачная свора действительно исчезла не только со спального района, но и с города, медленно поднимается на ноги.

— Мне, нужно… ещё раз узнать у Хранителей дальнейшие планы, и... к Фее заглянуть. — соврав, причем вчистую, и даже не обернувшись, Джек стремительно улетает из города.

Впрочем, в этот раз ему не запрещают и не останавливают, и даже на неаккуратно составленную ложь Король не обращает никакого внимания, понимая, что в первые Фрост поступил правильно, улетев. В противном случае он исчез бы сам, что, впрочем, и надо было сделать, а очутившись в знакомых подземельях еще раз провернуть в голове всё, что случилось за какие-то полминуты. И ведь не подозревал он, что признание Джека, его согласие и переход на его сторону, вызовут именно эти эмоции.

Джек улетел далеко — в Китай. Как раз к Празднику Фонарей* Один из населенных городков, со своими храмами, пагодами и нескончаемым потоком населения в разноцветных традиционных костюмах были ярким пятном во всем, что происходило до этого. Хотя... Джек мог припомнить, как спор из-за детей вылился в чересчур личную сцену, не пойми как случившуюся. И только поэтому он вновь сбежал. И целых три дня избегал Кромешника и всё, что с ним связано.

А теперь он сидит здесь, на крыше одного из местных храмов, поглядывая на яркие гулянья внизу, где всё пестрит этими самыми фонарями разных цветов, устраиваются красочные представления с участием людей переодетых в драконов, продают сладости, работают кукольные театры и везде развешаны красные ленты и, опять, фонари, разнообразных форм и размеров, и город… усыпан огнями, издалека, наверное, кажущийся загоревшимся от пожара. Но здесь уютно и радостно, и все веселые, и даже веры больше, чем в тех же городах Старого Света. Звенят колокольчики, мотивы традиционных струнных инструментов, звонкий смех детей и взрослых, а холодный ветер, гуляющий вокруг, вовсе не мешает местным праздновать и радоваться.

Ледяной Джек тяжело вздыхает, переводя взгляд на темное небо без белых облаков. Темное, почти черное, и звезд нет на этом небосклоне. Мысли возвращаются, а крыша под контролируемой силой не замерзает и не покрывается колким инеем. Факт, что он еще неделю назад хотел сказать Питчу о переходе на его сторону в принципе не беспокоил и не давил на совесть. Он всё решил, только выжидал нужного момента. Хранители сами сделали всё, чтобы он так поступил, отвергая искренность Ледяного Духа и не принимая его в свой круг. Желание остаться в доме Ужаса Ночи равносильно не вызывало ничего смущающего и не терзало виной. Ему нравилось мерное тепло и тихое спокойствие внизу подземных пещер.

Но единственное, что жалило Джека, заставляя возвращаться к отягощающим мыслям вновь и вновь, это желание проводить время именно с самим Кромешником, разговаривать, дерзить, доводить до праведной злости и получать возможность спорить и препираться, тренироваться, получать нужные уроки. Да даже драться вместе против Безликого было уже так привычно и понятно, так правильно для него. Просто потому, что привык, подпустил к себе настолько, что доверяет, а каждое слово, сказанное Королем, и вовсе подкупало. Особенно последние… слова. Да, они-то и окончательно убедили, дали старую, потерянную еще триста лет назад надежду на что-то свое, слишком близкое, почти личное. И, в то же время, всё пошло кувырком и наперекосяк, как только Фрост позволил себя отпустить и довериться кому-то, решиться на новый переход в своей жизни, выбирая, по сути, новую судьбу — другой путь.