Страница 16 из 76
«Среди её качеств современники отмечали редкую скромность, склонность к самопожертвованию и потребность быть полезной своим близким.»
«По свидетельству А. С. Шишкова, Павел I был крайне недоволен женитьбой Кушелева, заподозрив его в корыстолюбии. Даже когда адмирал заболел, Павел выразил уверенность, что врач его уморит, добавив: «Впрочем, невелика беда, если и умрёт! Он женился на богатстве и пошёл в холопы к своей жене. Я сам, сударь, люблю женщин, но не стану ездить за ними на запятках». Шишков же, видя подобное негодование, возражал: «Государь, может быть, он не хорошо сделал, что в таких летах женился, но я смею за него ручаться, что к этому побудило его достоинство сей девицы, а не богатство её, в котором он, будучи столько от Вашего Величества награждён, не имеет никакой надобности».
«Из-за контузии в голову Григорий Семёнович отличался некоторыми странностями в поведении. Бумаги князь подписывал, не читая, и только спрашивал правителя канцелярии: «Ты читал, что здесь написано?» — «Читал, ваше сиятельство». — «Побожись». Правитель божился, что читал, и тогда его сиятельство изволил подписывать всё, что ему ни подавали. Одно из чудачеств Волконского — это подражание А. В. Суворову, память к которому он благоговейно хранил всю жизнь. Как и Суворов, считавший прусскую военную форму уродливой, он не хотел носить косы и букли, чем навлек на себя гнев императора Павла I. Как и Суворов, оренбургский губернатор любил холод. Так, А. И. Второв писал, что Волконский «зимой и летом ежедневно обливался холодной водой, ходил часто по улицам без верхнего платья и говорил „Суворов не умер. Он во мне!“».
«Княгиня Софья Григорьевна решила быть совершенно независимой, имеет свои собственные идеи, ездит всего одной парой лошадей, осмеливается разгуливать повсюду без прислуги, отказывается появляться при дворе; короче, она считается весьма странной. Она очень предупредительна к иностранцам, особенно к англичанам, исключительно дружелюбна к нам и не слишком пылает к своим соотечественникам. Княжна Алина, её дочь, по слухам — одна из самых милых девушек; хорошо воспитана и образована, хотя иногда, подобно матери, подвержена чудаковатостям.»
«По воспоминаниям графа Бутурлина, княгиня Волконская была достойнейшей женщиной, но оригиналкой в своих житейских привычках. Обладая огромным состоянием, она отличалась бережливостью. Останавливалась она в самых дешёвых гостиницах и одевалась очень бедно. Носила всегда черное шелковое платье, по мере того как рукава изнашивались, она заменяла их новыми, отличавшимися от остальной части платья цветом.»
«Он не забывал никогда привычек своей родины и во многих частностях сохранил их: простые и грубые малороссийские кушанья — борщ и гречневая каша — всегда были его любимыми блюдами.»
«Гостившая у неё в то время сестра Н. Загряжская, имевшая большое влияние на Васильчиковых, бездетная и желавшая найти приемыша, почти похитила у сестры родившуюся при ней племянницу, и увезла её с собой в Петербург. Васильчиковы стали добиваться возвращения дочери, но Загряжская объявила, что в случае, если ей оставят Марию, она сделает её единственной наследницей своего громадного состояния. Васильчиковы решили не препятствовать счастью дочери, а графу К. Г. Разумовскому позже удалось примирить дочерей. В Москве Анна Кирилловна имела полную возможность предаваться своему влечению к церковным службам и набожной жизни. В 1789 году её отец писал сыну: «Васильчикова сегодня потащилась в Ростов, на богомолье, что весьма странно, ибо в Москве церкви, как рощи, стоят, и любую избирать можно на моление». В 1797 году Анна Кирилловна, передав все своё состояние мужу, решила принять постриг, но муж ей не позволил и настоял, чтобы она продолжила светскую жизнь. С этого времени она стала странствующей «монахиней» и часто отправлялась на богомолье к разным русским святыням. Нежно любя отца, она часто навещала его в Батурине, останавливаясь при этом в Киеве, в Флоровском монастыре. Видевшая Васильчикову в 1806 году англичанка Марта Вильмот, описывала её, как высокую и величественную даму, одетую в мрачное чёрное платье, с коралловыми четками в руках, которая «негодует и кается, заявляя о своем намерении предложить богу то, что осталось от дьявола». Овдовев 1808 году, Васильчикова постриглась в монахини под именем Агния. Скончалась в калужском монастыре 20 июня 1826 года и была похоронена рядом с мужем в Ильинской церкви села Скурыгино Подольского уезда, построенной на средства Васильчиковых в 1781 году.»
«Софья Андреевна была отягощена постоянными беременностями. Из первых тридцати лет супружеской жизни она в общей сложности была беременна 10 лет. Одиннадцать из тринадцати своих детей она вскормила грудью.»
«В лице своей жены он нашёл помощницу во всех делах, практических и литературных — в отсутствие секретаря она по нескольку раз переписывала набело его черновики. Однако очень скоро счастье омрачается неизбежными мелкими размолвками, мимолётными ссорами, взаимным непониманием, которое с годами лишь усугублялось.»
«До женитьбы Толстой состоял в отношениях с замужней крестьянкой Ясной Поляны Аксиньей Базыкиной, которая родила от него внебрачного сына в 1860 году. Мальчика назвали Тимофеем. В дальнейшем он работал кучером у законных детей Толстого и Софьи Андреевны.»
«Мадам Завадовская полностью оправдывает репутацию красавицы. Высокая, статная, с великолепными правильными чертами, ослепительным цветом лица... У неё ровный характер, она не столь переменчива, как остальные.»
«По воспоминаниям Е. П. Яньковой, однажды, когда заехавший к ней в дом император Александр I вёл её к столу, Екатерина Александровна почувствовала, «что с неё спускается одна из юбок; она приостановилась, дала ей время упасть, перешагнула и, как будто не замечая, что случилось с нею, продолжала идти к обеду». Архарова любила, чтобы ей читали вслух и интересовалась русской литературой, но просила пропускать страшные места. Боялась смерти и умерла, 27 мая 1836 года, с твердостью, в полной памяти.»
«Лев Кириллович Разумовский хотел вызвать князя Голицына на дуэль, но, зная об азартности Александра Николаевича, решил сойтись с ним за карточным столом. Дата этой игры неизвестна — между 1799 и 1802 годом. Игра длилась всю ночь. Выигрывая вновь и вновь, граф Л. К. Разумовский довел князя А. Н. Голицына до умоисступления. И тогда Лев Кириллович предложил ему поставить на кон жену в обмен на всё, что он в ту ночь выиграл у Голицына. Александр Николаевич сначала отказывался, но Разумовский вынудил его принять своё предложение и… князь А. Н. Голицын вновь проиграл. Лев Кириллович действительно забрал с собой только Марию Григорьевну, оставив весь остальной свой выигрыш Голицыну. Он увёз красавицу к себе и с того момента жил с ней, как с женой. Несмотря на счастье освобождения, Мария Григорьевна была глубоко оскорблена тем, что её, урожденную княжну Вяземскую, поставили на карту, как какую-нибудь крепостную девку. Об этой скандальной истории говорили во всех домах Москвы и Санкт-Петербурга. Однако, именно благодаря широкой огласке церковь посчитала недопустимым такое поругание священных уз брака со стороны мужа и без колебаний дала согласие на расторжение брака с А. Н. Голицыным.»
Посмотрела фильм «Бабадук». Так себе.
«Александр (ум. 1786), бригадир, белёвский уездный предводитель дворянства; женат на дочери графа П. А. Девиера, Екатерине, дожившей до 93 лет.»
«…был человеком «разочарованным, во всяком деле видящим только затруднения и осложнения».
«Брак с А. А. Нарышкиным был бездетен. Екатерина II писала, что «брак Нарышкиных имел не более последствий, чем её, но если её положение изменилось через девять лет после свадьбы, то Нарышкина и поныне находится в том же положении, хотя уже 24 года, как замужем». В 1765 году при дворе по рукам ходило сатирическое сочинение о «неколебимом девстве» госпожи Нарышкиной.»
«Впрочем, это супружество, основанное на большом состоянии и «великом множестве бриллиантов» оказалось очень неудачным, что, вероятно усилило черты «апатии и душевной недеятельности» Алины Дурново, которые в ней отмечали позднее многие современники. Проживала с мужем в доме на Английской набережной. Получив от отца в приданое 1200 душ, имела 30 тысяч дохода и была финансово независима. После рождения сыновей много времени проводила за границей, где жила почти постоянно её мать, и лишь изредка посещала Петербург. В 1846 году в Риме она близко познакомилась с Гоголем, который писал: «Дурнову я видел несколько раз, она неразговорчива, но в лице её много доброты». Умерла от рака груди летом 1859 года в Женеве.»