Страница 30 из 32
Рядом с Саксом зашуршало. Скосил глаза: Томас тер подбородок. Верно, так и болит после братнего эфеса. Ну, Марк, дери его сворой! И сам хорош. Бросил друга, а если б его затоптали?
Сакс потянул Томаса за рукав, мол, что надо — услышали. Когда выбрались обратно в сарай, буркнул:
— Чего, дурной, полез?
— Сам дурной, — насупился приятель. — Я ж помочь хотел. Скажи еще, что не помог. — Глянул на смущенного Сакса и махнул рукой. — Да ладно, плюнули и забыли. Ты про девку лучше расскажи. В городе, что ль, познакомился?
Помявшись, Сакс мотнул головой.
— На озере же.
Невольно улыбнулся, вспомнив, как резал ей дудочку.
— Так она чего?.. — Томас открыл рот: догадался. — Да быть того не может! А что ж не зачаровала принца-то?
— А не знаю. Странная она, иногда что твое дите, а иногда… — Нащупал у пояса гребень, сжал.
Томас нетерпеливо хмыкнул.
— Она в холмы ушла. — Сакс вздохнул. — Гребень вот подарила, а потом ушла.
— Вернется, — убежденно заявил Томас. — Раз прям сама, своими ручками отдала — точно вернется! Только они ж такие… раз подарила, значит, выбрала. Ты теперь на мельницу ни-ни. А то ж они ревнивые, фейри-то.
Про фейри Томас мог говорить бесконечно. Вот и в этот раз — пока таскали в дом воду, а потом валялись на сеновале, жевали выпрошенный у томасовой матери свежий хлеб и запивали молоком, он рассказывал хрустальные сказки. Сакс слушал в охотку, переспрашивал. Не то чтобы он всему верил — да не могла его фейри ни кровь пить, ни в омут никого заманивать! Добрая она! — но вдруг чего пригодится. Томас тоже расспрашивал про Лиле, разглядывал гребень, и все ему не давало покоя, как это так Сакс с ней целую ночь ночевал — и ничего. Неправильная это фейри, и Сакс раззява, то ли дело сам Томас! Вот бы он эту фейри — ух!
— Свою фейри ухай, — хмыкнул Сакс. — А эта моя.
Поделить всех фейри с Девьего озера они не успели, зато решили, что точно тот мудрый почуял Лиле, а не заподозрил кузнеца в колдовстве, так что и тревожиться не о чем, Лиле-то давно в своих холмах.
Около кузни послышались шаги и чужие голоса. Мать Томаса, тихая и робкая Гвенда, заглянула к ним на сеновал.
— Сынок, Даро, ступайте на улицу, мудрый приехал, Асгейрово питье привез.
При упоминании мудрого Томас вздрогнул, а Сакс едва не схватился за нож. Очень уж не хотелось показываться ему на глаза, вдруг все же узнал про фейри? Еще потребует гребень отдать… хотя, откуда ему про гребень-то знать? Оборони Матерь от щучьих прихвостней!
Вместе с Томасом вышли вслед за Гвендой.
На площади, ровно между Саксовым домом и домом гончара, уже собралась вся деревня — от старого хранителя Фианна до его правнучки Сесили, сопящей в платке за материнской спиной. Мудрый, тот самый, что приезжал каждое лето перед солнцеворотом, что-то говорил деревенским, а перед солнечным камнем, тем, что остался еще со старых времен, творилось странное. Двое здоровенных парней в красном и желтом, — асгеройвых лучей, — заканчивали складывать огромный костер, словно собирались жарить лося целиком, а деревенские дети все подносили им дрова. Небось, половину деревенских поленниц разорили. Еще двое, в кольчугах под красно-желтыми плащами и с длинными мечами, топтались рядом с мудрым и поглядывали на народ, что твои пастухи на стадо. Нехорошо это было, неправильно. Сакс уже собрался потянуть Томаса обратно, нечего ему тут делать. Хотя, верно, мудрый-то сказал, к чему костер — а раз деревенские спокойно слушают, вон и отец с кузнецом тут же, значит, ничего страшного и нет. Знать бы еще, чего сказал…
Томасу тоже было любопытно — и весело, Томас он такой, о плохом дольше вздоха не думает. Он подмигнул Саксу и щипнул за бок мельникову дочку.
— Слышь, что мудрый говорил-то?
Она хихикнула. Зашептала, чтоб старик не слышал:
— Говорил, в городе колдунство приключилось. Принц не в себе стал, да натравил на тебя слугу — все потому, что его зачаровали, принца-то. Вот теперь, значит, добрый Асгейр укажет на чаровника.
И костер, значит, для чаровника? Вот же щучье отродье!