Страница 21 из 25
К сожалению, хозяин нас не встретил у ворот, зато у меня появилась возможность внимательно рассмотреть грандиозное, не побоюсь этого слова, архитектурное сооружение. Если замок Беллы являлся относительно светлым, просторным, выглядел мирно и по-домашнему уютно, то эта цитадель, напротив, подавляла угрюмостью и мрачной неприступностью. Узкие бойницы подозрительно щурились на окружающий мир, стены щетинились остриями копий, а люди были хмуры и неприветливы. Что за пародия на готику? И в этом склепе меня хотят заживо замуровать? Укоризненные слова в адрес Беллы уже хотели сорваться с моих губ, как вдруг серая молния метнулась в карету, едва не опрокинув её набок.
– Тушканчик! – обрадовалась я. – Теперь точно скучать не придётся!
– Верёвку оборвал, – разворчалась вечно недовольная всем Гюрзенкранц, с отвращением глядя, как преданный пёс облизывает мои щёки, и брезгливо отодвинулась подальше.
Толстый низенький человечек выкатился во двор и начал торопливо отдавать распоряжения, затем он засеменил к нам и, распахнув дверцу кареты, помог выйти Белле, я сама спрыгнула на гравийную дорожку.
– Простите, госпожа, – расшаркивался он, – барон занят. Столько гостей понаехало!
Спохватившись, он торопливо представился, усердно кланяясь:
– Сорти, эконом.
– Как?! – опешила я, вспомнив навязшую в зубах рекламу.
Пухлощёкий досадливо поморщился и, думая, что имеет дело с глуховатой дурочкой, чётко повторил:
– Сорти, говорю! К вашим услугам! – добавил он, сообразив, что ведёт себя недостаточно почтительно.
Я нацепила на физиономию одну из самых любезных своих улыбок, так что скулы свело, и поспешила вслед за Беллой, нырнувшей в дверь.
В отведённых мне просторных покоях уже исходила паром большая деревянная лохань, и я, не дожидаясь приглашения, молниеносно скинула платье и с разбегу плюхнулась в горячую воду. Вот оно, неземное блаженство!
Внезапно дверь без стука резко распахнулась.
– Какая наглая бесцеремонность! – возмущённо завопила я, увидев вошедшую в комнату высокую, слегка полноватую, но статную женщину, старше меня на добрый десяток лет.
– Ты кто? – воззрилась я на тётку.
– Мариола, – женщина слегка наклонила голову, затем перекинула светлую косу за спину и добавила несколько высокомерно: – Господин Зидфрид послал меня прислуживать своей наречённой.
Уловив, как пухлые губы Мариолы скривились в едва заметной усмешке, я проницательно заметила:
– Не очень-то ты похожа на покорную горничную. Услужливости в тебе маловато, а гордости, напротив, через край. Не волнуйся, – я озорно подмигнула женщине, – жаловаться не побегу и переутомлять тоже не собираюсь. Только помоги мне вещи разобрать, и можешь быть свободна, как птичка, до вечера, по крайней мере.
Слегка оттаяв, Мариола приступила к непосредственному исполнению своих прямых должностных обязанностей, а я торопливо вымыла голову и выскочила из тесной бадьи, завернувшись в обширную простыню.
Мариола, вытаскивая моё свежепошитое бельё из сундука, упорно хранила молчание, а я попыталась расшевелить её, заговорив на животрепещущую для меня тему:
– Мариола, расскажи мне, правда, что этот Зиг Фиг… тьфу, язык сломаешь, барон страшен как смертный грех?
Горничная разразилась низким грудным смехом, а прохихикавшись, серьёзно ответила:
– Вовсе нет. А вы, гляжу, не очень-то рвётесь под венец?
– Положа руку на сердце, – откровенно созналась я, – с удовольствием отвертелась бы от этого навязанного мне брака.
Не знаю, отчего я вдруг расчувствовалась, только как на духу поведала служанке историю своей несчастной любви к Маку (удивительно, целую неделю не вспоминала о нём по принципу «с глаз долой – из сердца вон», а теперь взгрустнулось…)
– Вот за него я хотела выйти замуж, – завершила я свою печальную повесть. – А этого Оберона я в глаза не видела, и не только не питаю к нему нежных чувств, но даже заочно испытываю отвращение.
– Не везёт нам, – всхлипнула Мариола, и я ощутила в ней родственную душу, поняв во внезапном озарении, что ей не понаслышке знакомы любовные страдания.
Мы обнялись, сидя на постели, и порыдали всласть. Уже вытерев слёзы, Мариола вдруг решительно шмыгнула носом и заявила:
– Помолвку решено объявить сегодня после ужина. Потом будут танцы…
– Ну? – поторопила я, поняв интуитивно, что служанка что-то недоговаривает.
– А ночью… – смущённо потупилась Мариола.
– Не тяни резину, – нетерпеливо понукала я, заподозрив неладное.