Страница 28 из 29
Разбивая прозрачный воздух солнечного утра, в середине площади звонко стучали молотки, чувствовался запах свежих смолистых досок — это сооружался помост для казни. После нее на помосте обещали быть акробаты прибывшего вчера бродячего цирка, местные музыканты, а потом шуточная лотерея.
На казнь обещал быть его светлость Вугард Ноар, а также его заместитель и почти супруга Ирна Уинд из Вифина. Так что напротив помоста мастерили ступенчатые сиденья и места для знати огороженные высоким забором и занавешенные гербами сопредельных гардаланов.
Народу с утра на площади было изрядно — планировалась ярмарка. Лотошники раскладывали свой товар на переносных столах, загодя поставленных еще вчера и пронумерованных. Специально отряженные от занятий приглашенные маги-студенты развешивали в воздухе яркие флажки и магические шары, которые зажгутся с наступлением темноты.
Прокаженный добрался до ступеней храма и плотнее завернувшись в обноски, постарался слиться с прибывающей толпой местных попрошаек. Он молча устроился в уголке между колоннами, поставил для вида пустую кореженную кружку для подаяния и даже попробовал вздремнуть. Смотреть пока было не на что. Хоть левый глаз действительно ничего не видел кроме света, правым он все же различал мутные силуэты предметов и распознавал движение.
Плотники тем временем закончили приготовления и их молотки смокли. Вместо них прибыли музыканты. Расположившись рядом с ложей Вугарда, они начали настраивать инструменты перебивая звуком расстроенных инструментов гомон сотен людей. От возникшей какофонии прокаженный сморщился, а после первых аккордов подумал: «Ни хрена они играть не умеют». Проказа проказой, но слухом он обделен никогда не был.
«Хм, если прибыл оркестр, то тут затевается нечто большее чем казнь», заинтересованно подумал прокаженный. Как и у всех людей, обделенных даром зрения он слышал иногда больше чем зрячие и выводы делал соответствующие.
Время шло, люди прибывали на площадь. Прокаженный спрятался в самую тень, опасаясь, что его язвы будут слишком заметны при ярком свете солнца. Как не удивительно, но его мятая кружка мало-мальски наполнилась монетами. Но опустошать он ее не спешил.
Оркестранты фальшиво дули в трубы, визжали скрипки, опаздывая на пол-такта стучали барабаны. Положение спасал гомон людей вовсю торгующихся, нахваливающих свой товар и напрочь глушащий музыку. Площадь заполнилась запахами квашеной капусты, моченых яблок, свежей выпечки, жаренных гусей, потом людей, запахом лошадиного навоза и перемолотой их подковами соломой. Торговали всем, что не успели съесть за зиму, что заботливо сохранили специально для весеннего торга.
В миски нищим какой-то добряк положил по моченому яблочку. Комментарии со всех сторон посыпались довольно различные от пожелания долгих лет жизни, до направления в сторону морковых ледников. Из чего прокаженный сделал вывод о реальный степени голода некоторых неимущих. Сам он с удовольствием отведал дар доброго горожанина и уверился еще в одном – хорошего бесплатно не подадут.
Солнце поднималось все выше, ярмарка медленно шла на спад. Лотошники собирали товар, подсчитывали выручку и оставляя после себя на мостовой мусор и навоз медленно убирались восвояси.
Пришла пора казни.
Доставленного сегодняшней ночью из Амри несчастного «козла отпущения» и по совместительству главного мастера кузнечной артели везли в железной клетке, вмонтированной в телегу. Она уже появилась со стороны городской тюрьмы. Пленник – мужчина средних лет, со спутанными волосами и недельной щетиной смотрел в одну точку прямо перед собой. Глаза, заполненные ужасом и неизбежностью, на лице, выражавшем крайнюю степень оцепенения. Одетый в одну нательную рубаху и рваные штаны, на его руках красовались кандалы. Чернь и голытьба бежали следом, бросая в него камни, лошадиный навоз и гнилые овощи. Но тому, казалось, было все равно. Он вяло отворачивался от летящей в него скверны безмолвно снося унижения.
Люд побогаче выходил на улицы, балконы, высовывался из дверей, чтобы просто поглазеть на преступника. Упиваться мучениями других, многим было неприятно, поэтому ограничивались сочувствующим любопытством. Площадь быстро заполнилась бурлящей, гомонящей толпой. Казней не было уже очень давно. Успели и отвыкнуть, и соскучиться.
Вугард пригласил самого гарда Амри — Тернефа Орфри, дабы тот сам свершил казнь. Как тот не открещивался, стараясь проявить свою лояльность одновременно не теряя достоинства, но не мог уступить настоятельной «просьбе» Вугарда.
В это же время со стороны Белого Дворца подъезжала процессия Вугарда Ноара. Впереди и по бокам его кареты плотным строем следовала охрана на лошадях окруженная для пущей безопасности тяжеловооруженными пешими ратами
Рядом сидящий нищий углядел на крышах стрелков с луками и арбалетами.
— Ишь, ты! Кого это Вугард так боится, что столько охраны повыставил? — риторически задал вопрос попрошайка справа. Спокойный баритон звучал насмешливо.