Страница 5 из 123
— Клянусь кровью Нефауса, отродье, я, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — со страхом в голосе отзывается чёрный дракон, летящий рядом. Он смотрит на меня с отвращением, но и с немой надеждой.
— Нет, не знаю, — только и смог ответить я. Мне самому до невозможного страшно, я не понимаю происходящего, я даже не мог предугадать нечто подобное. Но у меня нет пути назад. Я должен попасть на материк скверны, всенепременнейше обязан.
Точки на горизонте расширяются, увеличиваются. Это порождения скверны. Костяные птеродактили, летящие стайками по десять штук у самой кромки воды; огромные полускаты-полузмеи высоко в небе; а между ними сонм всевозможных тварей. Скрещённые с хомяками бабочки; огромные стрекозы с козлиными рогами, четырьмя хвостами и зубастой челюстью на брюшке; колибри размером с кошку, но без головы и со сплющенным вдвое телом и свисающими с живота извивающимися лентами. И всё это от края полоски суши на юге, до края полоски суши на севере, десятки километров тварей летят в нашу сторону, игнорируют друг друга, как идеальные охранники собираются защитить скверну. Меня начинает трясти, культи покрываются холодной испариной, задние лапы невольно прижимаются к телу — я с усилием заставляю себя распрямить их, чтобы не терять набранную скорость.
Твари близко, очень близко. Слышен треск костяшечных крыльев, гул хитиновых перепонок, шипение приоткрытых глоток. Три километра до них, верхние твари пикируют к нам, целятся, сокращают дистанцию. Меньше двух, твари машут крыльями быстрее прежнего. Меньше одного, сонм глоток орёт надрывно. Пятьсот метров, четыреста, триста, двести, сто, пятьдесят.
Точка под водой, стремительно расширяется в чёрную кляксу. Крен влево, меня бросает в сторону, практически переворачивает, кончик крыла царапает водное зеркало, оставляет вспененную полосу. Из толщи воды выныривает тварь с прозрачной кожей, сотнями порезов и извилистыми языками и костяным набалдашником на голове, похожим на колун. Он врезается в одной из драконов, как полено раскалывая пополам. Под водой ещё точка, ещё, ещё.
Летающие твари здесь. Крен вправо, уход от группы птеродактилей, резко вверх, пропускаю спикировавшую стрекозу, она с чавкающим звуком разбивается о воду. Единственным глазом смотрю вперёд, маневрирую между тварями, стараясь не удариться и не рухнуть в воду — но слышу всё позади себя. Десятки глоток рычат от боли, сопротивляются, слышатся хлопки магии. Но недолго. Вскоре лишь всплески слышны от пикирующих по инерции тварей, всё продолжая ударяться в воду.
Я не останавливаюсь, машу крыльями, аккуратно поднимаюсь на сто метров. Маны мало, но ветер ещё попутный, если сильно экономить — то хватит. Я просто лечу вперёд, не в силах повернуть голову и посмотреть за спину. Но заставляю себя. Там — пусто. Лишь красное пятно и тысячи туш тварей, разбившихся об воду. Драконов нет, электрический гул пропал. Меня пробирает дрожь, я едва не теряю контроль над крыльями. Заставляю себя смотреть строго вперёд, только вперёд.
Желтоватая полоска берега сменяется покрытой травой землёй, чтобы смениться искажённым лесом, перейти скверную каменистую землю, оборваться берегом озера… опять земля… болото… лес, и ещё лес, и ещё… скверна меняет свои проявления, меняет тварей. А впереди маячат горы. Те самые. Они тянутся к небу, вырастают с каждой секундой. Видно начало предгорья, плато, небольшую рощицу и текущий ручеёк. Вот та самая тропинка, полого тянущаяся к прорехе в склоне.
Я подлетаю к пещере: из неё тянет тёплым воздухом, а во входной заброшенная печка для розовых оболочек, целы каменный холодильник и половинчатая загородка на входе. Спускаюсь и отлетаю к рощице. Водосбор ручья засорился за год, вполовину заполнен землёй, но цел, и вода — кусает прохладой кожу, когда я опускаю морду, глубоко пью. В животе пробуждается лёгкий голод, царапает желудок. Терпимо, у меня три микла, они справятся.
Бывшее хранилище орехов из псехвотрубок и каменная раскалывательница — всё на месте, на пологом участке холма. Рядом с ними я снимаю ящик: сначала заднюю лямку. С передней приходится повозиться, роговые отростки не дают снять, приходится перекувыркнуться животом кверху, только тогда лямка скользит по внутренней гладкой коже шеи. Когтями задних лап поддеваю крышку, отскабливая дурно пахнущий клей. Всё остальное — уже не важно, и в форме ксата справлюсь.
Я раскрываю крылья и, активировав «Полёт», вздымаю в небо. Мана чуть восстановилась, хватит до верхушек горы. Тело покачивает ветер, но добираюсь без проблем. Приземляюсь, опираясь сначала на задние лапы, аккуратно опускаю оставшийся вес тела на локти, стараясь не касаться культями острых камней. Уставшие с долгого перелёта крылья ноют, в местах сочленение крыльев и спины будто воткнули гвоздики. Тянет как после судороги, но и это пройдёт, только отдохну немного.
Вокруг — привычный материк. Скверна до горизонта, прерываемая кусочками простой земли, а где-то лесами, полями и реками с отступившей порчей. Ветер сменился, теперь дует с запада, несёт запах хвои далёкого леса и влагу от горного ручья. Под горой коз нет, но обоняние говорит, что далеко впереди есть живность, нечувствительная к скверне. Справа — привычный защитный лес с древнями, кабанами и кошаками, за ним лес скверный, настоящий, с мицелиевыми коконами, хитцами и светящимися грибами. За ним — кусок нетронутой земли, а на северо-западе белёсые треугольнички. Небо чистое, скверна игнорирует меня. Всё привычно мне и знакомо. Я знаю — что произойдёт дальше, знаю — как ведут себя порождения, знаю — как прокормить себя, знаю — что могу найти нежить и стать сильнее. Я контролирую ситуацию.
Меня пробил озноб, дрожь сковала мышцы. Стягивает их, натягивает и вновь стягивает. Меня всего трясёт, сжимает, лапы в судороге прижимаются к телу, крылья вдавливаются в спину. Я пытаюсь закричать, но открываю рот в беззвучном рыке. От судороги больно, везде. Меня ещё сильнее скрючивает, сворачивает. Я касаюсь носом горы, грызу камни в попытке унять непонятное чувство, пытаюсь отвлечься от мыслей в голове. Хочу, чтобы они исчезли. Из глотки вырывается тихий рык, скулёж, мольба.
Я не знаю, как реагировать. Не знаю, что думать о себе; как чувствовать себя дальше; как воспринимать происходящее. Я не могу понять, что я чувствую, как относится ощущению в груди, в голове. Что мне делать, как относится к нему? Не знаю. Как быть, как воспринимать себя? Не понимаю.
Впервые, за прошедший год — я почувствовал себя в безопасности.
Глава 2
Часть 1
— Даже не знаю, что теперь делать, — задумчиво произнёс я, откусив кусок мясистого языка и с высоты пещеры осмотрев скверный лес перед горным плато.
На обычном южном континенте, задачи на материке скверны мне казались простыми — но теперь я поменял своё мнение. Причина — время.
На остров ксатов я приплыл в конце второго летнего месяца. Примерно три недели добирался до материка скверны. А как прилетел и отсиделся на горе, погасив эмоции, сделал несколько вещей. Об одной из них, очень важной, в прошлый раз забыл. Я её сделал, и на несколько дней превратился в едва дышащую статую. До сих пор увиденное понять не могу, но тогда, больше месяца назад, я растормошил себя и воплотился в ксата — а размышления отложил на будущее. Как и брезгливость по отношению к дарам скверны: от них зависит моя жизнь, да и другой еды на материке скверны не найти.
Больше месяца я только и делал, что утром спускался с горы, хватал волокушу их псехвотрубок древней, и отправлялся добывать припасы. За месяц добыто две сотни миклов, орехов древней, с двадцатку мясистых языков шестилапых кошаков, Нашласарских манулов скверны, и от них же Кваралитской массы приправой, розовых коробочек с две сотни и с десяток мешочков с тёплым содержимым. С этим зиму можно переждать. Тем более что повторно пошил себе одежду из добытой шкуры манулов и кожи кракчатов, вепрей скверны. Привычную одежду в скверну лучше не заносить, чтобы её не сожрало.