Страница 45 из 48
Глава 33
Степан сидел у окна, укутанный в одеяло. Щёки налились краской, голос уже не сипел.
Он смотрел на улицу, на суету учеников, на детей, тащивших корыто, и вдруг тихо сказал:
— Значит, это и есть… когда возвращают с края?
Я улыбнулся.
— Не край был. А крутой склон. Просто ты решил не падать.
Он усмехнулся.
— Или ты не дал.
— Тут — обоюдно.
Он помолчал. Потом добавил:
— Я своё слово сдержу. Уже сдержал.
Твои люди теперь — под покровом. Пока я жив, никто из верхушки не сунется без веской причины.
Я кивнул.
— А теперь тебе — восстанавливаться. И... аккуратнее с жирной похлёбкой. Печень не железная.
На следующее утро мы начали разметку фундамента.
Катя командовала, Пашка ругался с плотниками, а я бегал между ними, проверяя, чтобы будущая лечебница не просто стояла — а работала.
Мы выпросили два старых сарая на разбор, добыли известь, камень, даже пару железных дверей из городских запасов.
Кто-то принёс доски, кто-то — стекло.
Кто-то просто пришёл и сказал: "Готов копать".
И мы копали.
Камень за камнем, доска за доской.
Дождь сменился морозцем, грязь — утрамбованной землёй, а в груди всё чаще появлялось странное чувство: не тревога, а предвкушение.
Пока плотники возводили стены, я чертил на доске схему внутреннего устройства:
— здесь будет приёмная,
— там — помещение для перевязок,
— рядом — палата, где смогут лежать самые тяжёлые,
— отдельный угол — под склад и травяной сушильник.
Катя добавила идею маленькой учительской. Я только усмехнулся — пусть будет.
Ученики начали по-настоящему меняться. Пашка сам взял на себя старших больных. Ваня уже мог ставить пиявки и не нервничать.
Даже младшие больше не боялись крови.
Мы становились чем-то большим, чем просто людьми у печки с бинтами.
День 179. Конец декабря.
На двери новой лечебницы повесили вывеску — простую, выжженную по дереву:
"Дом лекаря Дмитрия. Для всех."
С утра шёл мелкий снег. Люди начали собираться.
Старики — с любопытством. Бабы — с тревогой. Мужики — с уважением. Дети — с восторгом.
К полудню подъехала упряжка с княжескими цветами.
Из неё вышел сам Князь.
В красном плаще, с короткой бородой, высокий, с тяжёлым взглядом.
Он осмотрел здание, кивнул, сказал:
— Сильно. Без золота, но с умом.
Потом — громко:
— Я видел смерть. Много.
Но если смерть может быть отодвинута…
Пусть здесь будет место, где её можно перехитрить.
И тут все зааплодировали. Даже старый поп — тот, что раньше крестился при виде бинтов — склонил голову.
Позже, после всего, когда зал опустел, я подошёл к Князю:
— Одно прошу. Отпустите меня домой.
На Новый год. Всего на несколько дней.
Мне надо… увидеть, с чего всё началось.
Он посмотрел на меня долго. Потом кивнул.
— Только вернись.
Ты теперь не просто человек. Ты возможность.
Вечер. Тот же день.
Я сидел у себя, складывая в сумку тёплую одежду, сушёные травы и несколько маленьких пузырьков с настойками — на случай, если кому в деревне понадобится. Катя заглянула в дверь:
— Ты точно всё обдумал?
— Обдумал. Я не уезжаю насовсем. Но если не увижу, откуда всё началось… что-то во мне оборвётся.
Она кивнула, подошла, протянула мешочек с сухарями и вяленым мясом.
— Чтобы не забыл вкус дома.
Я улыбнулся.
— Я туда — как домой. А вернусь — уже как к делу.
Позже, когда все улеглись, я сел с тетрадью, открыл на новом листе и записал:
**День 179.
Степан встал на ноги.
Лечебница построена.
Люди пришли. Князь пришёл.
Сегодня я понял — мы не просто что-то чиним. Мы создаём.
А теперь — еду домой. На пару дней.
Чтобы вспомнить, зачем я начал.
И чтобы потом вернуться — сильнее.**