Ловкач

Глава 4

Я молчал — просто потому что не знал.Потому что не я был тем, кто туда вошёл. И не совсем я — тем, кто вышел. Но, если бы и знал, мне совсем не хотелось отвечать на вопросы этого странного типа.

— Хорошо. Идём дальше. Вы можете объяснить, откуда на вашей одежде фибриллы низшей астральной спирали? Простым языком — ворсовое загрязнение третьего порядка. Фибриллы эти обычно находят либо в моргах, либо на кафедре экспериментального богословия.

Будь я проклят, если хоть в малейшей степени понимал, о чём он вообще.

Он улыбнулся, но не как человек — как сапёр, который знает, где спрятан заряд, и его одолевает любопытство, а не рванёт ли заряд этот прямо под вами?

Мило, очень мило.

— То есть, — сказал я, медленно, — меня обвиняют в том, что я пролез на эту вашу кафедру… экспериментального богословия, так? И что-то там на меня налипло?

— Мы никого не обвиняем. Мы вникаем. — Мой визави снова заглянул в блокнот. — Следующий вопрос.

Вам знакома женщина по имени Ванда Герхардовна? Княгиня из рода Ланских. Двадцати восьми лет. Волосы цвета старой меди, правый глаз чуть косит. Обычно носит перчатки, даже в помещении. Мы предполагаем, что она — сильный менталистт.

Я покачал головой. Княгиня? Менталист? По крупицам я собирал знания о новом мире. Выходит, здесь действовала иерархия аристократов и использовалась магия.

— Странно, — он откровенно наблюдал за мной. — Не можете припомнить? А вот княгиня, судя по всему, знает вас. Очень даже неплохо знает.

Он встал. Прошёлся по комнате, как учитель, дающий ученику передышку перед самым трудным вопросом.

Я смотрел ему вслед, невольно прикидывая, кто он, и пытаясь угадать по походке; не чеканит шаг, не выпячивает грудь, как любой служака, не стелется, мягко сколья по паркету, — скорее всего не чиновник. Походка была уверенной, полной достоинства, но при этом… мне показалось, что он сам, будь его воля, ходил бы совсем не так, ничего своей походкой и осанкой не показывая и ничего не утверждая.Забавно, что он счел возможным повернуться ко мне спиной и открыться. Мне, конечно, вчера изрядно досталось, но тело это они подлечили. Весьма неосторожно, должен сказать — ничего же не стоит сейчас дотянуться до него одним броском. Хотя нет, это явно проверка. С его кольцом мне не совладать, пока что я ничего не смогу ему противопоставить. Сил задушить его у меня по попросту нет.

От его перстня подобно туману расползалась сила, способная стереть меня в порошок.

Но все что надо, я разглядел. На его пиджаке, в переднем кармане, торчала ручка. В переднем кармане его пиджака торчала ручка

Он ещё несколько секунд стоял ко мне спиной, словно давая последний шанс. Потом медленно повернулся.

— Последнее. Вы когда-нибудь чувствовали… нечто чужое внутри себя? Как будто вы идёте — а кто-то уже решил, куда вы свернёте? Как будто вы говорите — а слова как бы ваши, но слегка сбились с привычной вам интонации?

Я хотел сказать «нет». Хотел. Но — задержался на долю секунды, и он это заметил.

— Я понимаю. Вы пока ещё… в пути. Но имейте в виду, некоторые двери открываются только изнутри.

Он подошёл ближе. Опустился на корточки напротив меня, заглянул в лицо — не грубо, не дерзко, а скорее с деловитым вниманием, как хирург, осматривающий старый шрам.

— Мы можем работать вместе, господин Ловкач. Вы нам подходите. Почти.

Я молчал. Но внутри что-то дрогнуло — слишком уж всё оказывалось логичным и чётким. Я не ощущал угрозы. Я чувствовал присутствие задачи. Я — не просто фигурант. Я — параметр в уравнении, который они пытаются довести до нормы.

И вот тогда я понял:

Меня не допрашивали, меня оценивали.

Словно инструмент, отвёртку или гаечный ключ

И, кажется, размер подходил.

Вот только не получится ничего как бы этому господину не хотелось обратного.

Визави мой поднялся, отступил. Слегка улыбнулся.

— Прошу прощения, любезный Ловкач, я не представился. По чину — коллежский советник, звать можете Сергием Леонтьевичем.

— Что же до вас, сударь, до вашей личности… — Советник несколько мгновений глядел на меня изучающе. Потом откинулся на спинку кресла и заговорил с ленивым интересом, будто вспоминая детали из старого анекдота:

— Ловкач… Широко известен в узких кругах. Были слухи, мол, некто с таким прозвищем разгуливал некогда по коллекционным хранилищам, как по Невскому. Сейфы, ловушки, часовые механизмы — всё словно само рассыпалось. Это ведь вы, верно?

Я пожал плечами — как бы небрежно.

Советник улыбнулся. Губами, не глазами.

— А вот был ещё и такой случай… Несколько лет назад, кажется. На Большом Сампсониевском. Эталонный замок Кольмара, три ступени, четыре сигила, шестикратная защита. Открыт за одиннадцать минут. Без следов… А вы всё-таки… кто сейчас? Уголовник? Беглец? Или, может, что-то иное?

Я прищурился.

— Может, что-то и иное, — хрипло произнес я.

Поманил пальцем советника к себе, касаясь пальцами горла, показывая, что мне тяжело говорить и я хочу, чтобы он подошел ближе.

Он подошел, нагнулся.

— Сейчас?.. Сейчас я сижу на койке и в глаза мне светят лампой, — зашептал я, глядя Сергию Леонтьевичу прямо в глаза.

Мгновение.

И я резко выпрямился, одной рукой хватая советника за грудки, второй вжимая острый кончик ручки в его сонную артерию.

Тот дернулся, я почувствовал, как вспыхнул силой его перстень.

— Тише… у тебя ровно пять секунд на ответ, или я тебя продырявлю и даже с твоими силами рану ты закрыть не успеешь. Вопрос — где я нахожусь? И какого тебе от меня надо?!

Советник не дёрнулся, не попытался кричать или звать на помощь. Неотрывно глядел на меня и глаза его, вспыхнули восторгом, словно у ребёнка, у кого исполнилось заветное желание.

И одновременно ручка в моих руках вдруг начала нагреваться. Настолько сильно, что через мгновение ее пришлось бросить на пол. Там пластик окончательно расплавился и растекся по полу.

Вот же гад! Похоже магия здесь еще сильнее, чем показалось на первый взгляд.

Кольцо на пальце советника вспыхнуло и я почувствовал запах жженой кожи. Он попятился, поднимая руки.

Я бросился к нему, но тотчас отшатнулся, едва не впечатавшись в барьер чистой силы. Преграда попыталась отбросить меня, опрокинуть даже, но я устоял.

— Спокойно, сударь, спокойно! Зла вам никто не желает, совсем напротив! И насильно вас здесь никто не держит, — спокойствие его дало трещину. Ага, отступает!.. И при этом косится на кольцо, во взгляде явное удивление. Видать, понял, что долго барьер такой мощи ему не удержать. Я понимал это не хуже него.

— Превосходно, я в вас не ошибся, — у него хватило характера улыбаться, сохраняя лицо и не расписываясь в поражении. — Мы с вами ещё потолкуем, сударь; будет невредно помнить, что в первую очередь это нужно вам, даже не мне. Отдыхайте, приходите в себя, ни о чём не думайте. До встречи, милостивый государь Ловкач.

И он, весь покрывшись испариной, выскочил из комнаты как угорелый.

Хлопнула дверь, провернулся замок.

Тоже мне, «отдыхайте, приходите в себя»! А еда где? Стол накрытый? Тут, пожалуй, отдохнёшь!..

Мне всё это, конечно же, донельзя не нравилось. Не пойму, что здесь вообще происходит и что от меня хотят. Но надо уходить. Надо было раньше и надо было сразу.

Я остался один. Или, может, они хотели, чтобы я так думал.

Первым делом — окно. Поднялся, подошёл. Рама тяжёлая, деревянная, вся в старинных бронзовых скобах, но — забита наглухо. Шпингалеты опущены и словно оплавлены.

Стекло матовое, узорчатое, «витражное», кажется, называется. Сквозь него не видно ни улицы, ни домов напротив, только света, а откуда он там идёт — сверху, сбоку, сзади? Всё размыто, как будто смотришь на мир изнутри бутылки. А за толстенным стеклом смутно виднеются прутья решётки.