Резистент

– Ладно, – соглашаюсь я, осматривая чертежи, за которые тут же садится Адам. Лицо тут же становится сосредоточенным, словно он и не отрывался. Его отрешённость во время работы напоминает мне об Иванне и её рисунках.

– Ты делаешь какие-то планы? – осторожно интересуюсь я.

– Это схема вентиляции, – не оборачиваясь, отвечает Адам. – Но обычно я рисую карты.

– Типа... Географические?

– Да. Карты местности за стенами города. Там есть довольно красивые места, я их зарисовываю во время разведок.

– В самом деле? Там ведь нет ничего живого.

– Серьёзно? – усмехается Адам. Высокомерно так усмехается, словно я глупость сказала. – Если ты теперь знаешь о Резистентах, как можешь думать, что за стеной нельзя выжить? Там полно растений и животных, только не вокруг городов, а подальше. Иногда мы туда заходим.

– Вы – это исследовательский отряд?

– Да, обычно ходим по два-три человека. Скоро узнаешь, вас для того и тренируют. Мы берём пробы почвы и воды из разных мест, а потом привозим сюда, тут их исследуют. Ищем места, где могут жить обычные люди, но пока не нашли. Зато видели реку с красной водой. Еще когда-то нашли остатки храма старых людей. Там много чего, за стеной. Некоторые отряды и до других поселений доходят. Как твой живот?

– Да... Пока не особо помогает. Давай я всё-таки схожу в Солар.

Он без слов поднимается от чертежей и быстро ведет меня к выходу.

– Дальше я сама.

– Тебя же тошнит? Я не могу отпустить тебя идти через весь ЦИР. Сама понимаешь.

И он сопровождает меня до Солара, везёт в лифте, подводит к самому кабинету доктора Агаты… и ведёт дальше. Открывает передо мной двери соседнего кабинета.

– Давай, я буду ждать внизу.

В кабинете совсем другой врач, мужчина. И что теперь делать? Захожу, сажусь на кушетку и дожидаюсь, пока шаги Адама стихнут в коридоре.

– Что беспокоит? – врач поднимает взгляд от бумаг.

– Простите, а доктора Агаты сейчас нет?

– Сегодня не её смена, но, может, она работает с документацией в своём кабинете.

– Тогда можно мне зайти к ней?

– Зачем? Я осмотрю тебя.

Ну и что мне делать? Если завтра я снова скажу, что мне нужно к врачу, это будет слишком подозрительно. Так что сейчас – мой единственный шанс поговорить с Агатой. Начинаю судорожно соображать.

– Дело в том… мне обязательно нужно именно к ней, давайте, я постучу и спрошу…

– Говорю же, не её смена, она сейчас не будет тебя принимать. Спрашивай у меня.

– Это, – говорю я доверительным шёпотом, – я могу спросить только у неё.

Он удивлённо поворачивает ко мне голову.

– Будет немного неудобно спрашивать такое у вас. – Я мнусь, кажется, даже удаётся покраснеть, – это чисто женский вопрос.

– Врач – существо бесполое, – заявляет медик, – ну ладно, если неудобно – иди.

– Спасибо, – киваю я, слишком резко вскакивая с кушетки. Так убедительно сыграть стесняющуюся девочку и так нелепо разрушить весь образ несчастной больной! Но врач, кажется, ничего не замечает, и я выскальзываю из кабинета. Трижды стучусь к Агате – по привычке, как делала это дома. Она открывает тут же: должно быть, слышала шум в коридоре и ждала меня.

– Привет, сто семнадцать тридцать четыре, – весело говорит она. На губах приветственная улыбка. Теперь-то я знаю, что она притворяется такой милой, хотя, судя по всему, и правда хорошо ко мне относится. – Что-то случилось?

Я знаю, что она не может говорить прямо, пока мы в кабинете: здесь везде прослушка. Нужно разговаривать осторожно.

– У меня живот болит, я уже выпила таблетку, но лучше не стало.

Взгляд мой блуждает по углам кабинета. Интересно, где здесь камеры и микрофоны? Есть ли слепые пятна?

– Самолечением занимаешься? Смотри мне.

Она берёт со стола блокнот, открытый на исписанной странице, и протягивает мне, прикладывая палец к губам.

– Сейчас посмотрим, как тебе помочь. Ты не ела ничего, кроме того, что давали в столовой?

– Кажется, нет, – я быстро пробегаю глазами по строчкам.

«Здесь нет камер, но они всё слышат. Я не могу увести тебя во двор, пока Адам здесь. Разговор придётся отложить, но прочти всё, что здесь написано, а потом тихо положи блокнот и уходи. Возможно, это будет тяжело воспринять, но у меня нет времени готовить тебя и объяснять как следует. Оставайся спокойной и не выдавай волнения. Ты единственная, кому я решила довериться».

– И где именно болит?

«Трое ребят из вашей девятки не уехали домой, они в Центре. Нескольких Резистентов отбирают каждый год. Здесь проводятся незаконные исследования, которые заказывает правительство. Об этом знают только некоторые врачи и руководство. Другие твои друзья тоже могут оказаться в лаборатории. Тебе это не грозит, потому что ты абсолютный Резистент, но и ты не в безопасности. Я могу помочь тебе и твоим друзьям, если ты готова рискнуть и довериться мне. Скоро вас будут распределять по специализациям, ты должна стать членом разведывательного отряда. И помни, что если ты как-то выдашь меня, нам обеим конец».

– В районе желудка, наверное…

Мне слишком тяжело дышать, и мой голос звучит сдавленным. Господи, пусть те, кто нас подслушивают, спишут это на тошноту… хотя от прочитанного меня и правда начинает тошнить…

Соберись, говорю я себе. Было ясно, что всё в этом Центре слишком хорошо, чтобы быть правдой. Можно ли отсюда сбежать? Может, я смогу, несмотря на высокие ограждения и на охрану. Только разве меня сложно будет потом найти в городе? Если я вернусь домой, туда на следующий же день заявятся люди из Центра и заберут меня назад. Только тогда уже никто не станет меня кормить вкусностями и селить в уютную комнату. Сердце раздувается до огромных размеров и словно давит на лёгкие, я еле дышу. Можно ли верить самой Агате? Она действительно знает, как помочь мне?