Двое среди руин

— Дар, мне кажется, я стала понимать, что меня ждало там, внизу. Я дурочка, да?

— С чего вдруг?

— Ну, а как иначе? Можешь не верить, но там, я не думала о смерти — да и представляла ее совсем не такой. Трупы повсюду, один на одном, сгоревшие, раздавленные, утонувшие… Я тысячу раз могла оказаться среди них! Но тогда я даже не боялась! А теперь, когда прошло всего несколько дней — вспоминаю об этом озере с ужасом и страхом. Почему так?

— Это… Как тебе сказать? Последствие шока. Мы оставили за собой бездну, а в ней — часть твоей прошлой жизни. Когда ты находилась на островке — ты не думала ни о чем, кроме выживания. Сейчас — можешь посмотреть на саму себя. И, хоть это звучит с некоторым подтекстом — с высоты.

Ната кивнула:

— Я понимаю… С высоты — это верно. А ты? Ты тоже такое чувствовал?

— Всякое бывало… И думал, и представлял… И, едва сам в пропасть не прыгнул. Только я предпочитаю спать без сновидений — иначе, перед глазами встает то, что видеть не всегда хочется…

— Разве можно спать без сновидений?

— Если загрузишь себя какой-нибудь работой, так, что руки виснут, как плети, а глаза закрываются сами — вполне.

— Знаешь, — она чуть замешкалась, прежде чем продолжить, — я лежала сейчас с закрытыми глазами… и боялась их открыть. Думала — вдруг, все это случилось только в моем воображении. Наш уход с острова, бегство от зверей, подъем…

— И что я — всего лишь порождение твоих измученных снов?

— Не то… — она грустно улыбнулась. — То есть, да, конечно. Но не совсем. Что я опять останусь одна…

Я прикусил язык — поделом…

Назад, в мою берлогу, мы шли почти четыре дня. Ната не могла двигаться с той же скоростью, какая была присуща мне. Сказывались накопившаяся усталость, почти полностью порвавшаяся обувь, и отсутствие еды. Как назло, зверьки, которые водились поблизости от нашего холма, почему-то, не попадались здесь — а я уже был готов употребить в пищу даже их. Ел же их щенок? Ночевки превратились в испытание. С каждым днем все сильнее и сильнее крепчал мороз, даже замерзала вода в бутылках, хоть она беспрестанно качалось за спиной. От холода сводило конечности, и почти не попадалось ничего, что можно использовать для костра. Все давно и надежно погребено под слоем грязи и хлопьев, ставших единой, смерзшейся массой. Приходилось подолгу рубить топором, чтобы выудить, где-нибудь, кусок тяжелого, отсыревшего дерева, потом колоть его на щепки и терпеливо ждать, пока они нехотя начнут чадить… Животы сводило, несколько драгоценных сухарей приходилось делить на крошечные ломтики, не способные утолить голод. Силы таяли…

Ната не жаловалась. Вообще, казалось, что она, невысокая и хрупкая на вид, на самом деле высечена из камня. Она передвигала ноги, стиснув зубы, и изо всех сил старалась не быть для меня обузой. И, именно тогда, дожидаясь ее где-нибудь, на очередном подъеме, смотря на бредущую устало фигурку, я мрачнел, вспоминая о судьбе тех, кто в эти дни оказался так далеко от меня… Моя собственная семья. Я уехал от них на несколько тысяч километров. Что с ними, живы ли они, смогли ли они спастись, если в тех, столь далеких от этих мест, краях, тоже пронеслась, уничтожающая все, подземная волна? Прошлые месяцы я отгонял от себя подобные мысли, понимая их логический исход. Но то, что я встретил, или, вернее, нашел Нату, неожиданно подняло целую бурю в голове, внушив еле теплящуюся, призрачную надежду…

За день до конца пути нас встретил щенок. Он с такой неуемной радостью, с таким напором бросился ко мне из-за встречного холма, что я не успел опомниться, как был сбит с ног. Пес крутился и прыгал вокруг, заливая всю округу восторженным лаем пополам с визгом, тыкался мордой в ладони и путался в ногах, всем видом показывая, как он рад встрече и тому, что он теперь не один.

Ната присела на корточки, и щенок немедленно подбежал и лизнул ее в нос.

— Как угорелый… — тихо и устало произнесла она. — Он твой?

Я пожал плечами:

— Я его нашел… Как и тебя. Наверное, теперь мой.

— Я тоже… Найденыш. И, твоя? — Ната как-то напряглась и странно посмотрела на меня, сразу спрятав глаза от моего недоумевающего взора.

— О чем ты?

Она неопределенно качнула головой, и, переведя разговор, улыбнулась вновь налетевшему на нее щенку:

— Как его зовут?

— Можешь смеяться, но я не знаю. Все собирался, да так и не придумал имя. Не хватило воображения, наверное. Если хочешь, назови его сама.

Ната погладила щенка за ухом, и тот вдруг недовольно рявкнул.

— Смотри! — она прижала щенка к земле, и, преодолев его сопротивление, развела пальцами густую шерсть. — У него бок подпален!

Я похолодел. Уходя в поход, я забыл погасить два светильника, и теперь сразу представил, что вместо долгожданного отдыха нас встретит пожарище… Но тут же пришла мысль, что подвал не может загореться — он весь из бетона, а светильники находились далеко от деревянных ящиков и всего, что могло воспламениться. Скорее всего, щенок просто сбил какой-нибудь из них, и, при этом, обжегся. Но как? Он очень аккуратно относился ко всему, что могло его оцарапать или обжечь — после того, как один раз полез любопытной мордашкой к свечке и попробовал лизнуть огонек.

— Какой он худой… Так долго ждать хозяина. Что же он ел все это время? Но… у него рана на шее!

Ната тревожно посмотрела на меня.

— ?

— Похоже на укус, он еще кровоточит…

Я нахмурился — как ни крути, щенок не мог укусить себя сам! Конечно, псу невозможно усидеть в подвале безвылазно — запас еды, оставленный в миске, рассчитывался максимум на неделю. Желая обмануть сам себя, я нарочито припрятал несколько лепешек по углам — обоняние о голод заставят пса проверить все запахи! Но, похоже, пропитание на все остальные время, ему пришлось добывать самостоятельно. Не исключено, что во время таких вылазок, щенок мог напороться на слишком крупную дичь. Или, подвергся нападению воронов… Ранка могла означать все, что угодно. Или, он просто зацепился за кусок ржавой проволоки, или, полез в своем неуемном любопытстве в очередную дыру-нору. Или же… в склад проник кто-то, с кем ему пришлось принять бой! Оно попыталось прикончить щенка, но тому удалось бежать! Гадать бессмысленно…

Но как же он оказался здесь? Неужели, шел по следу? Я посмотрел на него с сомнением, смешанным с невольным уважением — не каждая взрослая собака могла взять след такой давности! Хотя, это могла оказаться простая случайность. Но меня больше волновал вопрос сохранности подвала…

— Что случилось? — Ната встала и испуганно смотрела на меня. — Что с тобой?

— У меня достаточно боевой щенок… Несмотря на свой возраст и размер, в схватках показал себя настоящим бойцом! Уходя, я поручил ему сторожить подвал… наш дом. Вряд ли бы он ослушался, не будь достаточно серьезной причины. Однако, он здесь. И я не знаю, кто мог его искусать. Здесь раньше не встречалось крупных зверей. В общем, одни вопросы…

— Ты беспокоишься за хранилище?

— Хранилище? А… Ты так, о подвале. Да, беспокоюсь.

— Ты сам сказал — он мог уйти достаточно далеко в поисках еды.

— Но, ночевать-то, он должен был возвращаться в подвал? Нет, что-то не так…

— Надо торопиться?

— Да. И идти еще порядочно.

Мне стало очень и очень не по себе — если в подвал проникли хищные твари, вроде крыс — это равносильно приговору. Щенок-то, убежал… а вот запасы? Вполне возможно, что, вместо отдыха, мы с Натой можем найти лишь разграбленный склад. Хотя… Ранка свежая, получена, буквально накануне. Учитывая, что щенок передвигается куда быстрее, чем я — не более нескольких часов тому назад. Стало быть, тот, кто его цапнул, до сих пор находится в хранилище, как правильно заметила Ната. Одной крысе не по силам разграбить весь подвал — но подпортить может… Только вряд ли щенок мог испугаться только одной крысы — а целая стая не выпустила бы его живым. Но, если не они?

Я представил себе все возможные последствия и содрогнулся: — в самом худшем варианте, у нас не оставалось ничего… Ближайший схрон, где я припрятал несколько банок консервов, находился в полутора днях дороги к востоку, и то, если свернуть немедленно. Это серьезно! К тому же, все сильнее и сильнее давал знать о себе холод. Я все более накручивал себя страшными картинами голода, как-то упустив из виду иные вероятности случившегося…