Возвращение к людям

— Как твоя нога?

Она поморщилась.

— Не знаю… Не болит, но я ее почти не чувствую.

— Давай сюда.

Стопа распухла еще больше — она, еле-еле, умещалась в мокасин и завязки сходились с трудом.

— Плохо… Нужно что-то делать.

— Может, поискать подорожник? Он всегда помогает в таких случаях.

— А ты знаешь, как он выглядит?

— А разве бывший спасатель не знает?

Я усмехнулся.

— В том то и дело, что бывший. Да и не учили нас подручными средствами пользоваться… Все, как-то больше, на современные полагались. Давай спускаться — попробую опознать, если найдем.

— Как скажешь, муж мой…

— С каких это пор ты стала такой покладистой?

Она хмыкнула и отвела лицо. Я улыбнулся и протянул ей руку. Мы стали продвигаться вдоль хребта, на котором находились, к берегу реки. Здесь, вдали от того места, где мы едва не утонули, она уже не казалась такой дикой и свирепой, хотя и тут было видно, как стремительно течение, и, как резвится ветер, срывающий верхушки волн в середине потока… К самой воде подходить не стали — не было нужды. Питьевая вода у нас во флягах появилась — встретили несколько пригодных ручейков, а иной надобности пока не требовалось.

— Здесь заметно теплее!

Я кивнул:

— Да, это так. Ты чувствуешь? Даже воздух не такой студеный, какой был у нас. Правда, с другой стороны, мне это не очень-то и нравится…

— Почему?

— А ты не догадываешься? Земля очень сильно прогрета — даже сквозь мокасины жарко. Не люблю резкие смены температуры — обычно это до добра не доводит. Вспомни, какой ледяной казалась нам вода? Вся эта долина, соответственно, горячее на несколько градусов, чем наши степи — что это может означать?

— То, что ее что-то греет изнутри. Я поняла. Но, тогда…

Она поежилась. Я тоже нахмурился, вспомнив о постоянных толчках и столбах дыма, вырывающихся в городе из провалов.

— Нет… Не может быть. Откуда здесь вулканы? Хоть горы и рядом…нет, какое там — рядом! Но видно их хорошо. Не знаю… странно. Мне казалось, что они должны быть гораздо ниже. Дар, в этой местности уже с тысячу лет ничего не происходило. Или, больше…

— Все могло очень сильно поменяться, Ната… Это землетрясение, произошедшее по всей планете — оно могло сдвинуть такие пласты, принести такие разрушения — вспомни провал! По сравнению с ним, подземный вулкан не кажется мне столь уж нереальным. Вполне может статься, что здесь все находится на бомбе замедленного действия! И горы… Земля так содрогнулась, что их резкое возвышение вполне укладывается в общую схему.

— Знаешь, оставим пока все выяснения, на потом…

Мы шли, примечая и белесые пятна-проплешины среди травы — возможные места ловушки из песка-зыбуна; рощицы скрюченных деревьев — следствие былой катастрофы; далекие возвышенности — как ориентир для дальнейшего продвижения. Вскоре вернулся пес. Судя по его довольной физиономии и бурым отметинам на морде, отлучка оказалась успешной. Глядя на пса я и сам задумался об обеде.

— Давай сделаем привал. Солнце высоко, и ногу твою осмотреть не мешает.

Ната устало кивнула. Она все чаще и чаще стала прихрамывать — я начал серьезно тревожится насчет укуса…

— Угар что-то учуял — он посматривает на кусты и опять хочет убежать! Угар?

Хвост громадного пса вильнул за поворотом, и мы остались одни. Она вздохнула:

— Когда-нибудь, он подведет… Нельзя ли приучить, чтобы он не убегал без команды?

— А ты попробуй…

Мы услышали радостный лай нашего могучего друга и, через минуту, увидели его самого. Угар гнался за каким-то зверьком, с азартом погони, не замечая препятствий, в виде колючих зарослей, сильно напоминающих кусты дикой розы, достигших неимоверной высоты. Он сшибал на бегу крупные, мясистые цветы, и воздух сразу наполнился их пряным, дурманящим ароматом. Ната, загоревшись, тоже хотела достать свой дротик, но я положил руку на ее плечо:

— Нет. Он справится сам. Не мешай ему добывать себе пищу… Не кормить же его вечно консервами!

Пес гонял обезумевшего зверька кругами. Долго это продолжаться не могло. Послышался визг, ожесточенное рычание — и все стихло. Через несколько секунд наш пес, довольный своей очередной охотничьей удачей, появился из зарослей и положил к нашим ногам тушку придавленного им зверька. Он уже не походил ни на Крола, ни на тех, более мелких, которых Угар ловил в развалинах. Возможно, это был суслик, трансформировавшийся в нечто большее, чем небольшой грызун… Ну и конечно, у него были, такие же столбообразные лапы, как и у всех животных, которых мы увидели после Катастрофы. В который раз я поражался им, куда более чем всему виду столь изменившегося зверька.

Ната брезгливо поморщилась. Я усмехнулся:

— Оставь его Угару. Тем более что он уж что-то очень ревниво посматривает, на то, как ты вертишь его добычу в руках. А шкурку оставим себе — пригодится, может быть… Или, пока не будем их собирать? Идти далеко — лишний вес нам не нужен. Слышишь, ты, увалень?

Пес преданно вильнул хвостом, не сводя глаз со зверька в руках Наты.

— Слышит, как же… Лови! А вот нам опять придется, есть то, что мы взяли с собой.

Я никак не отреагировал на замечание Наты — консервы надоели обоим…

Угар поймал тушку и развернулся к кустам, всем видом показывая, как ему не терпится туда — в манящую даль. Но теперь я был непреклонен. Ухватив пса за густую шерсть, я протащил его несколько шагов, и он, осознав, что это уже не игра, подчинился. Ната, в знак примирения, почесала у него за ухом — громадная псина немедленно повалилась на спину, подставляя ей и живот. Ната притворно погрозила:

— Но, но! Не все сразу! Вот, после обеда… Подумаю!

Мы устроились меж высоких камней — я присмотрел их с вершины, решив, что там нам будет спокойнее. Ната отогнала пса, сунувшегося своей мордой в банки, которые она достала из мешка:

— Иди-иди… ненасытный! Там твоя еда!

Ната указала на брошенную мной, тушку. Угар подхватил ее пастью и, отойдя на несколько шагов, принялся хрустеть костями. Мы посмотрели друг на друга и, без слов, отошли подальше. Одно дело, самим разделывать добычу, и совсем другое — видеть, как пес пожирает ее, орошая все вокруг кровью…

— Мы — как первые люди на земле! — мечтательно произнесла Ната.

Она положила пустую банку на землю и вытерла руки.

— Как последние… Скорее.

Пока Ната убирала все в мешки, я, по памяти, рисовал на земле карту, пройденного нами маршрута. Девушка, покончив с делами, встала подле меня и стала давать советы…

— Здесь немного правее… Я помню, точно — мы там повернули по берегу реки — еще до грозы!

— Ладно, ладно… Согласен.

Теперь полностью подтверждалось, что из-за скалистой гряды, отделявшей город и степи, мы оказались полностью отрезаны от этой долины. Мы не знали, так ли обстоят дела далеко от нас — там, где сами уперлись в желтые земли и подверглись нападению дикой стаи больших собак, но могли предполагать — далекие выжженные земли к юго-востоку от города, могут соприкасаться с долиной. Если нет, то в этих скалах, наверняка, должен быть проход, по которому и стая, и жуткие Бурые, проникли в наши степи. Но, и я, и Ната, хорошо помнили, что в сплошной стене хребта не имелось ни одной, пригодной лазейки — только монолит!

— Через желтые пески…

— Или, прошли отсюда, как мы сами. А потом, скитаясь, дошли до восточной окраины…

Теперь стало понятно, почему животный мир степей был так скуден — попасть в них могло только редкое животное. А если и попадало — собаки, которые там поселились, быстро их истребляли. По-видимому, сами собаки тоже попали в наши края случайно. Но самые дальние земли — а за них я считал край огромного болота, тоже могли иметь проход в долину — если принять за веру, что какая-то его часть достигла этой каменной стены. Нам, несказанно повезло, что мы сумели беспрепятственно пройти через их владения — столкновение на открытом месте могло окончиться непредсказуемо…

Ната высказала предположение: