Страница 49 из 73
- Клопов, может, и нет, а мышей полно и пауков тоже, все углы в паутине. И вообще запах ужасный. Ты что, в углу мочишься и не выносишь?
- А ты как думал? я одна посреди ночи и на улицу? ты рехнулся, честное слово.
В то время фонариков еще не было. Были переносные ночные керосинки, но они были в дефиците, как хорошая колбаса. И то, эти лампы, не советское изобретение, советское государство сосредоточилось на ракетах и самолетах, чтоб покончить с империализмом.
Женя поднялся, и, не снимая верхней одежды, вышел на улицу, нашел щепу в дроварне несколько сухих поленьев и растопил плиту. Лицо Зои засияло от счастья. Она нашла кусок сала, что подарила ей свекровь, муж почистил картошку, пожарил ее на сковородке и оба голяка устроили скромный пир без спиртного.
Зоя все прощала в ожидании пылких объятий, по которым она не только тосковала, но и страдала, как всякая молодая женщина в разлуке с мужем. На селе, как бы ты ни страдал, телесные утехи очень пикантны, очень скользки и опасны: все село немедленно узнает, пойдут пересуды, с прибавлениями, основанными на зависти и осуждении. А бабы выдумают такое, выльют на тебя столько грязи, всю жизнь не отмоешься. Поэтому Зоя не осмелилась пойти на новые знакомства...с колхозным бригадиром, либо сторожем, а учителя...у всех были семьи и жены берегли своих мужей, как иголку в сене, чтоб она не потерялась...навсегда.
В теплой комнате стало комфортно, Женя едва прилег, пристроившись к бочку молодой дородной супруги, и тут же заснул как убитый. Бесполезно было елозить ниже пупка, целовать в едва раскрытые губы, оттуда из губ исходил слабый храп и сопение.
- Его можно резать и он не проснется, - произнесла Зоя, повернулась к нему спиной и тихо заплакала.
Ее тоска, ее обида была погашена только на следующий день. Зоя была счастлива, как никогда. И муж как будто был доволен, что приехал. Наконец они заживут самостоятельно. Не будет тестя, старого, злобного бульдога с тупым бычьим выражением лица, и Лизе не на кого будет опереться и гнуть свою линию. Если приложить максимум усилий, может удастся приобщить ее к кухне, а там, глядишь, и помощницей станет в домашних делах. Если в селе жить, без хозяйственных работ, пусть самых мелких, не обойтись. А потом, эти аристократические пальчики, это пренебрежение к элементарному труду, да откуда это у нее взялось. Ее родители вовсе не аристократы. Они - советские мещане, жалкие рабы своих бредовых идей. А Никандр - бывший головорез, малограмотный, но амбициозный чиновник, мильтоха. И дочь воспитали в таком же духе. Брр. Надо попытаться переломить ее дурной нрав.
Женя осторожно, но настойчиво взялся за воспитание своей молодой супруги.
Дрова, напиленные и наколотые ребятами, подходили к концу и для того, чтоб не мерзнуть зимой, надо было достать пилу с двумя ручками, пилить бревна длиной 25-30 сантиметров, колоть их на поленья и топить. Пилить такой пилой можно только вдвоем, одному - никак. Одному только ножовкой орудовать.
- Солнышко, ты мне поможешь?
- Помогу. А что надо делать?
- Держаться за ручку и тянуть на себя. А когда я буду тянуть на себя, тебе надо слегка толкать от себя, на выпуская ручку из рук, идет?
Когда было готово бревно, пила, Зоя взялась за ручку, Женя потянул на себя, Зоя качнулась, как бревно и упала на бревно.
- Ну вот: бревно упало на бревно, - сказал муж и расхохотался. Ты же на ногах стоишь или на палках, клуша.
- Сам ты клуш. Я аристократка, а ты лесоруб, ты больше ничего не умеешь, как только дрова пилить. Ну и пили их сам. Я матери напишу, пусть приезжает, забирает меня отсюда.
- Ну не злись. Докажи, что ты можешь преодолеть хоть маленькую трудность.
Но Зоя вернулась в хибарку, долго строчила, сидя за столиком, ушла на почту и вернулась бухая под вечер.
- Ты на работе была?
- Твое какое дело?
- Прямое. Мы одна семья. В Водице меня все знают. Как мне появиться там?
- Как хочешь. А я вообще хочу к матери, к отцу. А то ты меня лесорубом замыслил сделать.
- Ну, хорошо, я не буду тебя заставлять пилить со мной дрова. Придется нанимать.
13
- Я отныне буду питаться в интернате. Это то, что мне нужно. По крайней мере, не придется стоять у этой проклятой плиты.
- А я где буду кушать?
- Будешь сам себе готовить, голубчик. Я тебе не кухарка. Дочь полковника и кухарка, эти два понятия никак не сочетаются.
- А кто будет заниматься стиркой? Ты же обещала учиться всему этому, - сказал муж, - или ты забыла? Простынь у тебя уже год не стирана. Вшей нет?
- Может и есть, бес их знает. Миленький, а ты знаешь, что обещанного три года ждут? Я - аристократка, у меня кожа на пальчиках нежная, я не могу пользоваться хозяйственным мылом. А когда стираешь, то, кажется, хозяйственным мылом пользуются, так ведь? Давай, стирай ты, а я буду подметать нашу комнату. У нас ведь равноправие, не так ли?
- А готовить, кто будет?
- Готовить? Да ты что, рехнулся? Привези мне газовую плиту, обеспечь топливом, чтоб я могла подогреть воду, вскипятить курицу, например, тогда я, может быть, приготовлю какую-нибудь баланду. А мыть посуду будешь сам.
- Ты мне уже готовила курицу однажды, больше не хочу. А где я тебе возьму газовую плиту? - спрашивал ее Женя.
- Это не мое дело. Ты муж и этим все сказано. Вон мой папа, приносит тысячи и отдает матери, она забот не знает. А я, бедная, несчастная, сижу в этой проклятой глуши, да еще у плиты мне стоять?! Ни за что в жизни. Не надейся даже.