Изумрудная кровь

В конце концов Майре свыклась, но способности чувствовать не утратила. По крайней мере, некоторые чувства так и не угасли. Уильям рассказывал, что среди ирландских вампиров ирландцев крайне мало, что над всеми ними стоит англичанин. Врождённая ненависть к англичанам у Майре никуда не исчезла. Сдержаться не получилось, и вампир прямо перед Уильямом высказала своё отношение ко всему этому.

― А ты никогда не думала, почему я приказываю отбирать для обращения в вампиров только ирландцев? ― спросил тогда Уильям. ― Я сам ирландец, Майре, а надо мной стоит какой-то высокомерный англичанин. Посмотри ― здесь большинство вампиров из Англии. Они считают себя главными. Мне это не нравится. И не мне одному. Пора это прекращать.

Этот разговор произошёл за несколько месяцев до апокалипсиса. Как же удивилась Майре, когда выслушала Уильяма! Она и подумать не могла, что среди вампиров есть кто-то, разделяющий её мысли. Забыв о прошлом, она вызвалась помогать наставнику. Именно тогда Майре по приказу Уильяма стала помногу общаться с остальными вампирами, чтобы понять, кого можно подключить к заговору. Уильям продолжал похищать людей, и в этом Майре тоже помогала: сообщала, если среди жертв были маги, трогать которых Уильям не хотел.

― С тобой намучился, ― оправдывался он. За оставшееся до апокалипсиса время в вампиров обратили всего лишь около десяти человек, и то далеко не все они разделяли взгляды Уильяма. После разрушения мира оказалось, что сил для восстания недостаточно. За четыре года кого-то удалось перевести на свою сторону, но этого всё ещё было мало. Оставалось одно ― ждать удачного момента для удара.

***

― И сейчас-то удачный момент? ― скептично поинтересовался Ронан.

― Мика обещал отвлечь солдат Леста Карра и…

― Кого? ― не понял Ронан.

― Главный вампир в Германии. Нам не хватало сил расправиться с «Храмом Хякуя», а наш дорогой Англичанин нагружать своих солдат не хотел. Поэтому попросил помощи у Леста Карра, а тот ― у японцев. Так вот, Мика должен отвлечь…

― И ты ему веришь? ― снова перебил Ронан.

― Боже, ты можешь дослушать? ― возмутилась Майре. ― Я просто рассчитываю на него. Ему всего тринадцать ― он слишком бесхитростный, чтобы строить какие-то козни. И всей душой ненавидит вампиров. Так почему бы не воспользоваться этим?

― Это жестоко.

― Брось, Ронан. Так вот, Мика должен отвлечь иностранцев, чтобы они не помогали англичанам, когда вступим с ними в открытый бой. Во время боя с «Храмом Хякуя» мы сможем незаметно убить несколько вампиров. Надеюсь, выжившие из секты тоже как-то нам подсобят. Потом уже пойдём в открытую. И здесь, Ронан, нужна будет твоя помощь. У Мики не получится долго сдерживать остальных: они услышат звуки боя и всё равно проверят, что происходит. Если кто-то из них полезет в бой ― не пускай. Хорошо?

― Я попробую.

― Только никого не убивай. Они не сделали нам ничего плохого.

― А как же то, чему нас учили, Майре? Маги обязаны поддерживать равновесие. Вампиры не должны порабощать людей, иначе равновесие нарушается. И…

― Я уже не маг, Ронан, ― улыбнулась она. ― А на этой стороне всё выглядит совсем по-другому. Маги цеплялись за равновесие, потому что боялись вампиров, боялись стать для них едой. Я расскажу тебе кое-что, о чём ты не знаешь. Помнишь, каким благородством мы считали отдавать свою кровь вампирам? Как мы сдавали кровь и считали, что они должны благодарить нас? Когда был заключён договор, маги лично подсчитали, сколько в каждом городе живёт вампиров. И собирали кровь в расчёте на это количество, не больше. Присылали её раз в два дня, когда три дня голода ― максимум для вампира. По сути, нам не позволяли пополнять наши ряды, хотя в договоре этого прописано не было. А как прикажешь есть новым вампирам, если нельзя охотиться на людей, а присылаемой магами крови просто не хватит на новичка? Нас связали по рукам и ногам. Пытались контролировать нас. Стоять над нами. Но ты знаешь, Уильям обращал людей в вампиров. Как их было кормить? Только нарушая договор. Вампиры продолжали охотиться на людей, но уже не так открыто. А маги в любой новости о «пропавшем без вести» видели козни вампиров. Думаешь, они искали виновных? Они просто вылавливали вампиров, не разбирали, виновны они или нет, и казнили. А потом урезали количество присылаемой крови тем городам, в которых эти вампиры жили. Что это за поддержание равновесия, Ронан? Всего лишь трусость и лицемерие.

Звучало ужасно. Оправдывать своих не хотелось, но Ронан не мог по-другому: он прекрасно понимал желание магов ― желание выжить.

― Знаешь, у меня коленки трясутся, когда рядом столько вампиров. Всё время жду, что на меня вот-вот кто-то да набросится. Я бы сделал что угодно, чтобы хоть на секунду почувствовать себя в безопасности. Как человек, могу сказать одно: умирать ― тем более из-за вампиров ― я не хочу.

― А кто хочет? Я прекрасно знаю, что чувствуют люди. И знаю, что чувствуют вампиры. Не может быть никаких договорённостей. Вампирам это вовсе не нужно: дай им охотиться и жить, как велит инстинкт, ― и не будет проблем. Ведь именно люди ищут пути, как уничтожить вампиров. Вампиры ― хищники, люди ― добыча. Не может быть никакого мира. Только вечная борьба.

― И на чьей стороне ты?

― Глупый вопрос. ― Ронан грустно усмехнулся. Подумать только ― родная сестра пугала не меньше, чем войско за спиной. С другой стороны, человеческая жизнь в ней давно ведь угасла. ― Я вампир, и этого уже не изменить. Оставаться человеком я пыталась. Это невозможно.

― Значит, мы по разные стороны баррикад.

― Почему? ― искренне удивилась Майре. ― Я не хочу с тобой ни расставаться, ни тем более воевать. А ты хочешь?

― Но ты же сказала…

― Мало ли что я сказала, ― пожала плечами она. ― Из каждого правила есть исключения. Ты же мой брат, забыл?

― Не понимаю я тебя, сестрёнка. Вампиризм плохо на тебя влияет.

Ронан собирался сказать, что тоже не хочет идти против сестры, но их разговор прервали. Командир наконец поинтересовался у Майре, о чём она так долго болтает с человеком, и получил короткий ответ: она пытается выяснить, где точно находится лаборатория «Храма Хякуя». Ронан осмотрелся. По обеим сторонам растянулись двухэтажные кирпичные дома, крытые черепицей; многие обвалились или разрушились ― как и всё в этом городе. Газоны без ухода выглядели плачевно: крупные землянистые проплешины изредка разбавлялись пожухлыми пучками трав.

― Майре, плохие новости, ― помрачнел Ронан.

― Что не так?

― Ты знаешь, где мы?

― Нет.

― Я тоже.

Пару секунд Майре просто смотрела на него, а затем рассмеялась, удивив и Ронана, и других вампиров. На вопрос командира, что случилось, Майре, хихикая, ответила:

― Вы же знаете, какие глупости могут говорить люди, сэр, ― и обратилась к брату: ― И как ты нас теперь поведёшь?

― Тебе смешно, а мне вот совсем не до смеха. Я понятия не имею, куда идти. Да меня все эти вампиры заживо сожрут, если буду водить их кругами!

― Точно, заживо. Мы не можем пить кровь мертвецов.

― Майре, я серьёзно!

― Ладно, не сердись. Ты помнишь хотя бы примерно, где была лаборатория?

― Ну… ― задумался Ронан. ― Я точно помню, что она была под каким-то за́мком.

Майре кивнула и запрыгнула на уцелевшую крышу дома неподалёку, покрутилась, оглядывая окрестности, особенно долго смотрела в одном направлении, а затем спросила:

― Вижу башню, как будто от замка, но замок это или нет, понять трудно. Ты не помнишь, там была разрушенная церковь?

― Да, была! ― обрадовался Ронан, и Майре, спустившись, доложила:

― Мы почти пришли, сэр.

Командир кивнул. Весь оставшийся путь брат с сестрой не переставали разговаривать, но когда приблизились к замку, замолчали. Ронан помнил, как они с друзьями пробирались сюда, в то время ещё в отель. До апокалипсиса он только отдалённо напоминал замок, а теперь и вовсе уцелела одна-единственная башня. Всё остальное было разрушено, а вход ― завален. Ронан попросил разрешения использовать заклинание, и Майре, получив ответ от командира, отрицательно помотала головой. Она обнажила саблю, сказала: