Страница 12 из 16
— Ладно, — говорит она, поднимая с пола свою одежду и направляясь к шкафу.
Я молюсь, чтобы мне не пришлось никого убивать прямо сейчас, но я не побрезгую сделать это, чтобы защитить её. Я знаю, что в конце концов это дойдёт до президента, но мне всё равно, какой страной он руководит, его дочь — моя.
Глава Шестая
Хонор
Я ищу в шкафу рубашку, но я так нервничаю, что не могу найти ни одной, хотя они повсюду. Я перестаю делать то, что делаю, и закрываю глаза. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.
«Возьми себя в руки», — говорю я себе.
Слишком много всего произошло. Я потеряла девственность, Вашингтон сказал мне, что любит меня, а потом нас застали в тот момент, когда он должен был выбежать и преследовать угрозу. Мой мозг не может замедлиться.
Я должна беспокоиться о Вашингтоне, а не о том, что мой отец узнает о нас с ним, но страх один и тот же. У меня наворачиваются слёзы. Он заберёт его у меня, я знаю.
Я шмыгаю носом, надевая ночную рубашку, которая была на мне, и новые трусики.
Я буду бороться с отцом. Это единственный выход. Я не позволю ему встать между мной и Вашингтоном. И я почти уверена, что Вашингтон тоже этого не допустит. Я пытаюсь убедить себя, что всё будет хорошо.
Быть с Вашингтоном было самым прекрасным моментом в моей жизни. Впервые я почувствовала себя той, кем должна была быть. Я создана для него. Я чувствовала это по тому, как он прикасался ко мне, и когда его губы встретились с моими, весь мой мир ожил. Я не хочу это терять.
Когда я выхожу из своего шкафа, то замираю на месте. Воздух вырывается из моих лёгких, и я не могу закричать. Чед стоит и смотрит прямо на меня, а я застываю на месте, и во мне нарастает паника.
— Я тебя искал. В этом крыле Белого дома нет камер.
Я пытаюсь осмыслить его слова. Мне всё ещё трудно поверить, что Чед представляет угрозу, но от безумного взгляда в его глазах у меня по спине бегут мурашки.
Он делает шаг в мою сторону, и, к счастью, моё тело слушается моего разума, и я отступаю. Я слишком поздно понимаю, что отступаю в свой шкаф и загоняю себя в угол, откуда нет выхода.
— Что ты делаешь, Чед? — спрашиваю я, пытаясь потянуть время. Мне нужно подумать. Может, я смогу его урезонить. У него нет оружия, но я не очень-то умею драться. Он не такой крупный, как Вашингтон, но я маленькая. Вряд ли я смогу с ним справиться. Один удар по голове — и я, скорее всего, упаду.
— Ты же знаешь, что мне никогда не составляло труда привлечь внимание девушки. — Он смотрит на меня с отвращением на лице. — Но ты. Ты просто не поддавалась на уговоры. Сколько раз я приглашал тебя на свидание? — Он прищуривается.
Он пригласил меня на свидание? Я помню только, как он попросил меня сходить за кофе или чем-то в этом роде, и я просто заказала его на кухне. Зачем нам было куда-то идти? Теперь я понимаю, что, возможно, я упустила некоторые из его знаков внимания.
«Я никогда раньше не ходила на свидания. Я не осознавала…» Я пытаюсь вразумить его. Мне не нужно притворяться дурочкой, потому что я и была дурочкой. Я понятия не имела, что он в меня влюблён.
— Это бы всё намного упростило. Он качает головой и цокает языком.
— Что стало проще? Я стараюсь говорить непринуждённо, чтобы казалось, будто мы просто разговариваем. Может быть, он немного успокоится, если я не буду выглядеть такой встревоженной. Даже если внутри у меня всё кричит.
— Мне просто нужна была кое-какая информация о твоем отце.
— Я не знаю, о чём он говорит. Думаешь, они мне что-то рассказывают? Мой папа старается оградить меня от всего, что только может. Даже от того, что не имеет большого значения.
— Мне нужна была информация о нём и его новой девушке.
Я не ожидала такого. Я уверена, что шок отразился на моём лице. Я не такая, как Вашингтон. Я не могу скрывать свои эмоции.
— Джули? Он что, серьёзно? Он хотел знать, не пристаёт ли мой отец к его секретарше? Я не могу в это поверить. Я думала, дело в каком-то сверхсекретном документе или что-то в этом роде.
— Ты знаешь, сколько они собирались заплатить мне за эту информацию? Что я мог бы сделать с этими деньгами? — Он резко выпаливает эти слова, и его гнев нарастает. — Миллионы! Ты знаешь, что я мог бы получить за эту фотографию? Знаешь?
Я предполагаю, что даже больше, но оставлю это при себе. Думаю, вопрос, скорее всего, риторический.
— У меня было всё. Я был здесь, и моё программное обеспечение было готово к работе. Как только я понял, что ты не клюёшь на приманку, мне пришлось придумать, как сделать это без тебя. А потом твой отец вдруг уезжает. Уезжает, чёрт возьми. Это твой грёбаный день рождения. Он должен был быть здесь. Его голос начинает повышаться, но он сдерживается и делает вдох. Он, должно быть, знает, что если он закричит, кто-нибудь нас услышит, и я думаю, не стоит ли мне закричать самой. Сколько времени потребуется, чтобы кто-нибудь добрался сюда? Я не знаю, на что способен Чед за это время.
— Но я сделал пару снимков тебя и агента, который был с тобой сегодня. Они должны были появиться в новостях некоторое время назад. Он ухмыляется.
Кровь отливает от моего лица, а сердце начинает бешено колотиться.
— Вот как? Тебе нравятся грубые парни? Я могу быть грубым… — Он делает шаг ко мне в гардеробной, но не успевает, потому что кто-то врезается в него.
Мне требуется всего секунда, чтобы понять, что Вашингтон только что ударил его в живот.
Вашингтон начинает бить его, снова и снова. Подбегают два агента и пытаются оттащить Вашингтона от него, но не могут. Один из них смотрит на меня, и я почти уверена, что это тот же самый, который застал нас за сексом. Он смотрит на меня, и я понимаю, что он просит меня о помощи.
— Вашингтон, — зову я. — Мне страшно.
Он резко поднимает голову, и его взгляд встречается с моим. Я отступаю на шаг, увидев выражение его лица. Он стал совершенно диким, и я думаю, что, вероятно, таким он был на войне.
Он вскакивает, и Чед стонет. Вашингтон пинает его, переступая через него, но его взгляд не отрывается от меня.
— Не отступай от меня, — предупреждает он, делая шаг в мою сторону. Затем его охватывает новая волна энергии, и он внезапно превращается в хищника, готового к погоне. Я никогда не убегу от него. Вместо этого я бросаюсь в его объятия.
— Я знала, что ты придёшь, — говорю я, уткнувшись лицом в его шею. Я целую его обнажённую кожу, поднимаюсь губами к его сильной челюсти, а затем к его губам.
Когда его губы касаются моих, он берёт инициативу в свои руки, и поцелуй становится отчаянным и собственническим. Я теряюсь в нём, мои руки скользят по его груди, и я сильнее прижимаюсь к нему. Только когда кто-то откашливается, я вспоминаю, что мы не одни.
Вашингтон ослабляет хватку на моей заднице, и я соскальзываю вниз по его телу. — Я же сказал тебе одеться.
Я смотрю на себя. «Да». Я смотрю на ночную рубашку. «Вроде того». По крайней мере, я одета, а это всё, что имеет значение.
— Сэр, — зовёт кто-то, и Вашингтон оборачивается. Я пытаюсь заглянуть ему за спину, но он лишь отталкивает меня назад. — Он без сознания. Мы собираемся отнести его вниз.
— Я скоро буду. Я хочу, чтобы все ушли отсюда, — говорит он мужчине. Я обнимаю его сзади, положив голову ему на спину. Я не хочу, чтобы он куда-то уходил. — Мне нужно переодеться. Оставьте вещи у двери.
Вашингтон выжидает мгновение, прежде чем повернуться в моих объятиях. Он наклоняется, обхватив моё лицо ладонями. «Ты в порядке? Мне так жаль. Я не должен был оставлять тебя одну».
В его глазах появляется сожаление. «Я в порядке. Он меня не тронул». Я провожу руками по его груди и обнимаю его за шею.