Резистент

– Похоже, из нашей школы здесь не так много народу.

– Иван и Иванна тоже из нашей школы, странно, что мы не были знакомы.

– Мы закончили только предпоследний класс, – объясняет Иванна, – хотя, похоже, что в школу мы уже не вернёмся. Здесь так классно.

– Впервые в жизни в чем-то так везёт, – кивает Иван, – это как узнать, что ты избранный, да?

– Да, почти, – я пожимаю плечами. Да, мне здесь нравится. Да, несмотря на то, что я постоянно твержу себе быть осторожней, это место кажется замечательным. И, тем не менее, тот факт, что это место держат в секрете от городских жителей, а еще то, что снайперы во дворе стреляют во все живое... Это не даёт расслабиться. Мне боязно из-за Ба, хотя еще утром нам пообещали, что родным все сообщат. И, чего уж скрывать, я переживаю за свою старую жизнь. Может, она не была безоблачна, может, могла сильно испортиться в ближайшем будущем, но она была моей. А эта – чужая.

Я рано ухожу с вечеринки, сославшись на головную боль. В спальне меня ждёт новенькая голубая пижама, пахнущая душистым мылом. Я натягиваю ее и влезаю под одеяло. Музыку слышно и здесь, но она не мешает и не отвлекает от мыслей. Почему старожилы так рады нам? Может, им просто тяжело постоянно жить в одном и том же коллективе? Действительно, их здесь около сорока человек, хоть на вечеринку пришло всего двадцать, и они больше ни с кем не общаются. А так – новые люди, свежая кровь... Кровь. Я вспоминаю об анализах. Завтра из нас точно выкачают немало. Это – одна из причин, почему я нервничаю. Все эти анализы, исследования – вдруг Гарри был прав, когда говорил, что мы здесь – лабораторные мыши? Меня начинает тошнить от самой себя. Сколько можно нагнетать? Даже если что-то пойдёт не так, нытьём я делу не помогу. С этой мыслью я засыпаю.

Сразу после завтрака нас возвращают в комнаты, а потом по одному вызывают и ведут в главное здание, что находится в центре комплекса – «Солар». Из девочек я первая; Ната и Иванна ободряюще улыбаются мне, когда я ухожу вслед за Адамом.

Он молчалив и мрачен. Я вспоминаю, что Адама не было на вчерашней вечеринке. Но как только мы оказываемся снаружи, он вдруг спрашивает абсолютно непринуждённо:

– Как тебе здесь?

Я не ожидала, что он вообще станет со мной говорить, так что чуть вздрагиваю от неожиданности, и это не ускользает от его взгляда. Кажется, он даже чуть усмехается.

– Неплохо, – говорю я, как ни в чем не бывало, – кормят очень вкусно.

Пока это действительно единственное, что я могу сказать наверняка.

– Ты окончила школу?

При чём тут это? Как он вообще перескочил на эту тему?

– Окончила, – киваю я, – мне уже исполнилось семнадцать.

– Это хорошо. Я оказался здесь в пятнадцать, даже не успел окончить последние классы.

– Ты не много потерял, – ухмыляюсь я, – в последние два года мы в основном занимались уборкой территории и покраской школьных стен.

Адам не улыбается в ответ, напротив, слушает с ужасно серьёзным лицом. У него внимательные серые глаза, чуть насупленные густые брови, прямой нос. Теперь мне кажется, что он совсем не похож на Артура. От мыслей об Артуре и о том, что мы вряд ли теперь сможем видеться, у меня сжимается сердце.

Когда мы подходим к «Солару», Адам открывает дверь, используя отпечаток своего пальца, а затем проводит меня на второй этаж, до самой двери кабинета. Он открывает передо мной дверь и остаётся снаружи. А внутри меня уже ждут доктор Агата и её помощник, наверное, медбрат. Агата, как всегда, в хорошем настроении, улыбается мне.

– У нас как в детском садике, – говорит она, – как все закончим, получишь шоколадку.

Она кивает на свой стол, где действительно лежит большая плитка чёрного шоколада. Я тоже улыбаюсь.

– Закатай, пожалуйста, рукав и сядь пока в то кресло.

Я сажусь. Кресло удобное, можно сильно откинуться, но я в напряжении и держу спину прямо. Безучастно наблюдаю, как доктор Агата вставляет в мою вену толстую иглу и набирает кровь через неё в колбочку, которую затем закупоривает пробкой.

– Порядок, Вероника.

– Вы запомнили моё имя еще с вакцинации? – удивляюсь я. Может, она и вправду только со мной такая милая? Может, я ей понравилась чем-то?

Она качает головой:

– Позавчера я делала прививку двум сотням ребят. Так что нет, не запомнила. Но зато вчера я перечитала твой файл.

Я чувствую себя идиоткой. Ну что за вопрос? Конечно, не запомнила, а чем я отличаюсь от остальных девчонок? Даже светло-рыжие волосы не особенно выделяют меня из толпы, тем более что есть Иванна, чьи локоны гораздо ярче. Хотя как насчёт моих ужасных манер? Наверняка бросаются в глаза.

После забора крови обследование вовсе не заканчивается. Мне делают рентгеновский снимок, заставляя прислониться к холодной металлической поверхности голым телом; затем помощник Агаты смотрит на экран, водя по моему животу чем-то холодным; потом проверяют рефлексы, велят приседать, замеряют пульс, слушают сердце. Кажется, я никогда не проходила подобные исследования. Может, в детстве, еще до смерти мамы, но этого я не помню. Но мне не страшно. Чего бояться? Раз я Резистент, то здоровье у меня что надо. Вот только зачем им знать, какая у меня сила каждой руки и измерять её с помощью приборчика с тугой пружиной? Зачем проверять зрение, делать тест на аллергию? Как это вообще связано с Резистентностью?

Меня мучают еще не меньше часа, и помощник Агаты все записывает в своей книжице. А пока он занимается мною, Агата то и дело отходит к окну и глядит на что-то в большой микроскоп. Когда всё наконец кончено, мне разрешают одеться и уйти. Я выглядываю за дверь: Адам сидит рядом на скамеечке.