Страница 9 из 16
Глава 5. Союзники
Я плыла в полусне, в теплом, вязком мареве, где чужие воспоминания переплетались с моими собственными желаниями. Этот сон не был полностью моим. Я чувствовала это по наивному, нежному трепету, который ему предшествовал, — отголоску тоски настоящей принцессы Кэролайн.
В ее снах Алек был рыцарем из баллад. Высоким, молчаливым защитником, чей профиль она украдкой ловила в отражениях окон, чьи шаги узнавала в гулких коридорах замка. Он был недостижимой, сияющей вершиной.
…Мы в саду — том самом, где гуляли этим вечером. Но сейчас сад окутан туманом, и здесь только мы вдвоем. Я спотыкаюсь о корень старой ивы — деталь, оставшаяся от робких фантазий Кэролайн. Алек ловит меня, как и должен.
Но здесь сон ломается. Перестает быть ее, становится моим.
Вместо почтительного прикосновения к моему локтю через ткань платья, его рука — без перчатки, грубая, с мозолистыми подушечками пальцев — ложится мне на талию и обжигает сквозь тонкий шелк. Он не просто поддерживает меня, а притягивает к себе, медленно и неотвратимо.
В его глазах нет рыцарской заботы. Там плещется темное, голодное пламя, которое я уже видела… или которое только хотела увидеть? Границы стирались.
Я чувствую жесткую ткань его капитанского мундира своей грудью, чувствую жар его тела, запах кожи, дождя и чего-то еще — терпкого, чисто мужского.
— Вы не должны, — шепчу я голосом Кэролайн, испуганным и зачарованным.
— Я знаю, — отвечает он хриплым, низким шепотом, который вибрирует у меня в животе.
Но не отпускает. Наоборот, его пальцы медленно скользят ниже, с талии на изгиб бедра, заставляя меня вцепиться в его плечи, чтобы не упасть. Движение дерзкое, собственническое, абсолютно невозможное в реальности и оттого сводящее с ума. Он наклоняется, его лицо так близко, что я чувствую прерывистое дыхание на своей щеке. Он собирается поцеловать меня.
И в этот момент я просыпаюсь. Не с привычным толчком, вырывающим из вязкой дремы, а так, словно медленно всплыла на поверхность теплого, глубокого моря этого сна. Солнце, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, чертило золотые полосы на ковре. Призрачное тепло ладони все еще горело на моем бедре.
Я села на кровати, чувствуя, как колотится сердце. Сон отступал неохотно, оставляя за собой пустоту. Этих прикосновений было мало, безумно мало. И разум, и тело жаждали продолжения — жаркого властного поцелуя, собственнических прикосновений его грубых, но умелых рук. Теперь у меня не осталось сомнений: Кэролайн была влюблена в своего стража. А я… я желала его. Это были два совершенно разных чувства, которые сплелись в одно дикое, взрывоопасное наваждение. Я невольно охнула, натягивая одеяло выше: еще до того, как вошла Агнесса с подносом, по комнате разлился тяжелый запах лекарства.
Так странно... С тех пор, как я перестала его пить, мне не стало хуже. Скорее, наоборот, — в тело возвращалась давно утраченная сила, и туман в голове рассеивался.
Третий день я тайком выливала отвратительный целебный бульон в горшок с умирающим фикусом. И третий день я чувствовала себя живым человеком.
Агнесса вошла, впуская в комнату шум из коридора. Это была не обычная утренняя суета прислуги, а что-то более торопливое: приглушенные возгласы, быстрые шаги, звяканье шпор. Я села на кровати, прислушиваясь.
— Агнесса, что за переполох?
— Прибыл гонец, принцесса. Господин Джулиан Арси будет здесь к вечеру, — ответила она, ставя поднос на столик у кровати. — Королева Изольда распорядилась устроить бал в его честь. Сегодня.
Сегодня? Мое сердце пропустило удар. Так скоро. Я оказалась совершенно не готова.
— Вам нужно подкрепиться, — Агнесса пододвинула ко мне миску с дымящейся густой жижей. Запах ударил в нос — горьковатый, с приторной нотой каких-то трав. Запах моей слабости.
— Спасибо, я выпью позже, — я отстранилась, стараясь скрыть отвращение.
Агнесса не шелохнулась.
— Вам надо выздоравливать. Ее величество велела, чтобы я проследила, как вы примете лекарство.
Ее голос был ровным, но в нем прорезались новые, стальные нотки. Я застыла, глядя на нее. Проследила? Раньше она просто оставляла миску и уходила, но после нашей встречи с Изольдой что-то изменилось. Она поняла, что я уже не та слабая безропотная девушка, обессиленная из-за болезни? Тревога неприятным холодком скользнула по спине.
— Почему? — спросила я как можно невиннее.
— Таков приказ, миледи. Для вашего же блага.
Наши взгляды встретились. Это был ультиматум. Она не уйдет, пока я не выпью эту дрянь. И если я не выпью, она тут же доложит Изольде. Моя маленькая тайна, мой хрупкий мир, построенный на возвращающейся силе, рухнет в один миг.
Я взяла миску. Теплая керамика казалась тяжелой, как свинец. Поднесла ее к губам, уже чувствуя тошноту…
В дверь отчетливо, но негромко постучали.
— Войдите, — выдохнула я, благодарная за любую отсрочку.
На пороге возник Алек. Высокий, прямой, в парадной форме изумрудного цвета, так подходящей к его глазам. Но на меня он даже не взглянул.
— Агнесса, — его голос был низким и ровным, как течение спокойной реки. — Тебя ищет ключница. Что-то срочное с поставками белья для гостевых покоев.
Лицо служанки на мгновение дрогнуло. Она явно была в замешательстве, разрываясь между приказом королевы и распоряжением капитана королевской стражи.
— Скорее, — поторопил Алек.
— Сию минуту, капитан, — она сделала книксен и, бросив на меня быстрый, недовольный взгляд, выскользнула за дверь.
Как только она удалилась, в комнате повисла тишина, густая и звенящая. Я медленно опустила миску на столик. Белье ? С каких пор капитан стражи интересуется подобными делами? Я подняла глаза на него. Он все так же неподвижно стоял на пороге, бесстрастный и холодный, как статуя.
Солгал? Алек что-то знал или хотя бы догадывался? Неужели он тоже что-то подозревает?
Он смотрел куда-то поверх моей головы, будто давая мне мгновение прийти в себя. Затем едва заметно кивнул, словно подтверждая невысказанный договор между нами, и тихо прикрыл за собой дверь, оставив меня наедине с нетронутым ядом и новой, опасной мыслью, что я в этой клетке, возможно, не одна.
Тишина в комнате давила, но не враждебностью, а напряженным ожиданием. Я смотрела на миску. На этот раз я не просто вылила ее содержимое в горшок с фикусом. Это был ритуал, символический акт, совершенный под защитой его лжи. Я медленно наклонила миску, и густая, дурно пахнущая жидкость впиталась в землю, удобряя мою свободу.
Поставив пустую миску на поднос, я обернулась.
Он не ушел.
Он все еще стоял по ту сторону двери, я знала это. Чувствовала его присутствие так же ясно, как билось мое собственное сердце. Я подошла к двери, но не открыла ее, а прижалась щекой к холодному дереву. Мы были так близко, разделенные лишь несколькими дюймами дуба и пропастью нашего положения.
Мне нужно было знать. Мне нужно было проверить эту хрупкую, едва зародившуюся нить между нами.
— Капитан, — мой голос был чуть громче шепота, но я знала, что он услышит. — Когда начинается бал?
За дверью повисла долгая, звенящая пауза. Настолько долгая, что я испугалась, не показалось ли мне все это. Что, если он не помогал мне, и все это — простое совпадение и моя выдумка?
Наконец, раздался его голос. Низкий, с ноткой сдерживаемого… чего-то. Недоумения? Раздражения? Гнева?
— Зачем вам, принцесса?
Вопрос ударил меня, как пощечина. Не тоном, а сутью. Он не просто ответил, он поставил под сомнение мое право даже спрашивать.
Я отстранилась от двери, пытаясь погасить колючую обиду в груди.
— Я хочу знать, — ответила я, вкладывая в голос весь холод, на какой была способна.